Властелин Времени - Мэл Одом

– А Великий магистр знает?

– Я же сказал: довольно об этом! – Краф угрожающе выпрямился во весь свой рост. – Не стоит меня раздражать.

И тут двеллер все понял.

– Значит, не знает. Как вы могли скрыть это от него?

Затуманенные слезами глаза волшебника вспыхнули зловещим зеленым пламенем. И Джаг моментально осознал, что находится на волоске от гибели. Но Краф быстро взял себя в руки.

– Мы уходим, – бросил он. – Уходим немедленно, и не советую тебе когда-либо впредь хотя бы заикнуться об этом.

Повернувшись, волшебник пошел прочь. Джаг проводил его взглядом. Он не знал, что ему теперь делать. Даже если он расскажет о том, что узнал, на «Одноглазой Пегги», если даже сумеет заставить Халекка и остальных гномов поверить ему, несмотря на их многолетнюю дружбу с Крафом, он этим лишь подвергнет опасности и их жизни.

– Подмастерье, – сказал волшебник, – тебе что, особое приглашение требуется?

Двеллер, охваченный смятением и горечью, поднял фонарь и неохотно последовал за волшебником. Обернувшись в последний раз, он бросил взгляд на горстку тающей соли – все, что осталось от прекрасной некогда женщины по имени Ладамаэ.

Поднявшись на борт «Одноглазой Пегги», двеллер посмотрел на мертвое чудовище, притороченное к борту корабля. На море опустилась ночная тьма, но экипаж продолжал устранять повреждения при свете фонарей и бледных отблесках лун.

– Что, так ничего и не нашли? – осведомился подошедший к ним Халекк.

– Ничего существенного, – спокойно отозвался Краф. В голосе волшебника не слышалось ни малейшего признака того, что он лжет.

«Чему здесь удивляться, – сказал сам себе Джаг. – У старика было достаточно времени, чтобы неплохо научиться лгать».

– Но эта гадина мертва, я надеюсь? – спросил капитан пиратов.

– Больше она не оживет, – заверил его Краф и оглянулся на двеллера.

Тот сделал вид, что не заметил этого взгляда; в конце концов, он все равно не собирался ничего говорить о случившемся на корабле. Разве что попозже, когда они подойдут ближе к берегу и будет куда сбежать в случае чего.

А может, к тому времени будет слишком поздно, потому что Краф его на всякий случай прикончит. Такой ход мысли Джагу совсем не нравился, однако он понимал, что так оно, скорее всего, и будет. Двеллер много лет провел в гоблинской шахте и достаточно хорошо убедился в том, что окружающий его мир полон зла.

И что руководит Крафом? Помогает ли он Великому магистру по дружбе или же стремится найти Книгу Времени для своих собственных целей? Этого двеллер не знал.

Краф ткнул посохом в сторону туши мертвого исполина, и сорвавшийся с его конца сгусток зеленого пламени в мгновение ока сжег удерживающую хорвума сеть. Освободившись от груза, «Одноглазая Пегги» выровнялась; тело чудовища медленно погрузилось в океанскую пучину.

– Ты что ж это такое делаешь? – взревел один из пиратов. – Не знаешь как будто, что у нас нет другой сети?

Стоило Крафу обернуться на звук этого голоса, как трое из четверых работающих неподалеку гномов поспешно отодвинулись от своего товарища. Всех их было еле видно в призрачном свете лун и висящего на рее фонаря.

Двеллер затаил дыхание, ожидая, что волшебник вот-вот пошлет в гнома заклятие, превращающее его…

Вместо этого Краф вздохнул и произнес, ни к кому особенно не обращаясь:

– Я немного утомился; пойду, пожалуй, прилягу. Если понадоблюсь кому-то, можете меня разбудить.

Джаг смотрел вслед уходящему старику, и в душе у него прежние чувства к волшебнику боролись с тем, что он узнал о нем, находясь в брюхе чудовища.

– Совсем, похоже, вымотался, – сочувственно заметил Халекк.

– Да, – согласился двеллер.

– Будем надеяться, что сеть нам не понадобится, – вздохнул капитан. – У нас и так дел хватает, да к тому же мы еще больше отстали от Великого магистра.

– Как думаешь, долго мы здесь проторчим? – спросил Джаг.

Гном почесал бороду.

– Дня два, может, три.

– Они тогда уже будут в Имарише, – подавленно сказал двеллер.

Если Альдхран Кемпус пытками заставил Великого магистра говорить и тот признался, где в городе он устроил тайник, они никак не смогут помешать противнику.

– Тут уж ничего не поделаешь, – рассудительно заметил Халекк. – Мы постараемся закончить все как можно быстрее, а ты вот что, не спеши-ка оплакивать старину Вика. Он тот еще ловкач, я тебе просто не все про него рассказывал.

Джаг работал бок о бок с гномами всю ночь. Заснуть он все равно бы не смог; слишком мучили его вопросы, на которые двеллер не знал ответа, и страх по поводу того, что их ждет в Имарише и как ему держать себя с Крафом.

Он сновал по залитому водой трюму, помогая доставать оттуда грузы, которые еще можно было спасти. Потом его послали на палубу разбирать то, что было поднято из трюма.

Двеллеру и раньше, во время путешествий с Великим магистром, приходилось принимать участие в авралах на кораблях, но еще ни разу на судне, которое пострадало бы так сильно, как «Одноглазая Пегги», которая тем не менее каким-то чудом продолжала держаться на плаву.

Перед рассветом, когда телесная усталость стала, казалось бы, невыносимой, но разум все еще оставался бодрым, он достал из заплечного мешка свой дневник и пенал с углем и чернилами и пристроился около одной из шлюпок, привязанных к борту «Одноглазой Пегги». Джаг позволил своим мыслям течь туда, куда им вздумается, понимая, что слишком устал и как бы ни старался сосредоточиться на чем-то конкретном, у него ничего не получится. Вместо этого он предоставил своей руке запечатлевать картины, чаще других мелькавшие в его сознании.

Какое-то время он набрасывал углем образы, которые хотел оставить в памяти. Несколько раз он нарисовал бородатого хорвума, потом удивительную женщину, заточенную в глубине красного камня. Камень этот он тоже изобразил, а потом запечатлел то, как Ладамаэ у него на глазах обратилась в рассыпавшийся соляной столп.

Краф на его рисунках, разумеется, тоже присутствовал. Иногда волшебник выглядел истинным героем, например, когда на гребне подвластной его воле волне вышел на бой с чудовищем. Но иногда, например в брюхе чудовища или во время разговора с Ладамаэ, он скорее выглядел как злодей.

«Так кто же он, – спрашивал себя двеллер, работая углем, – герой или приверженец зла?»

Ответа на этот вопрос Джаг не имел, а смятение и страх мешали ему разобраться в столь сложной проблеме. Слишком мало он знал о Крафе. Волшебник почти не распространялся о своем прошлом, как, впрочем, и о том, что он делал, когда покидал – что случалось довольно часто – Рассветные Пустоши.

Двеллер все более ясно сознавал, что из Крафа получался слишком уж убедительный злодей. Но почему тогда он так подружился с Великим магистром Фонарщиком? Внезапно даже мотивы этой дружбы стали казаться Джагу подозрительными.