Сто имён одной воровки - Леди Ирбис

Булочки, ваан Ваарен был известен своей пунктуальностью — что для серенгарца совсем неудивительно — и каждый день на закате солнца совершал вечерний моцион от своего особняка до здания городского совета и обратно, да и узнать его на улицах Портамера было проще простого — одевался он исключительно по-серенгарски, и среди портамерской знати в кружевах, бархате и расшитых камзолах смотрелся куском древесного угля в шкатулке с драгоценностями какой-нибудь благородной госпожи. Мия отхлебнула ещё немного вина, забросила в рот кусочек сыра и пару виноградинок и, запрокинув голову и прикусив губу, принялась рассматривать потолок. Кажется, у неё начал зарождаться план — правда, весьма дерзкий, но при должной удаче вполне осуществимый. Вот только Булочку с её-то болтливостью в него посвящать нельзя было ни в коем случае.

— Как думаешь, — мечтательно спросила Мия, чуть взбив руками кудри, — я бы могла сойти за благородную девицу?

— Запросто! Переодеть, припудрить и причесать — и отбоя от благородных господ, набивающихся в женихи, не будет.

— Но только пока не узнают, насколько неблагороден мой зад.

Булочка, выпившая вина поболе и уже слегка захмелевшая, фыркнула, расхохоталась так, что грудь затряслась под пеньюаром, потом ущипнула Мию за бедро и, подойдя к большому туалетному столику под зеркалом, принялась доставать из его ящиков множество баночек, тюбиков, флакончиков и прочих принадлежностей из женского арсенала. Вооружившись всем этим, она обернулась к Мие, хитро прищурилась и заявила:

— Я сейчас из тебя такую благородную мамзель сделаю, что очередь за твоей рукой аж до Вонтшура протянется.

Булочка не обманула. Не про очередь из женихов, конечно. Но, колдуя над лицом и волосами Мии, втирая в них то один, то другой крем, подкручивая, припудривая, подрисовывая и растушевывая, она едва ли не чудо совершила, если не настоящее колдовство, после которого в зеркале уж точно отображалась какая-то другая девушка. Возможно, даже благородная. Пудра высветлила загорелую и слегка обветренную кожу, выровняла тон и скрыла все мелкие несовершенства, тёмная краска удлинила ресницы, а золотисто-бежевый оттенок в уголках век подчеркнул светло-карие глаза. Персиково-розовая помада на губах стала последним штрихом, из безродной уличной девки превратившей её в дебютантку на балу в Виллакорне, а с таким свежим цветом лица ей, может, и за четырнадцатилетнюю сойти удастся. Магия, да и только!

— Святые сиськи Ии, эт что, я, что ли?

— Ты-ты. Я тебе сейчас платье принесу, у нас одна девица есть, фигурой прям точно ты. У неё тех платьев — что бородавок у портовой шлюхи. Я модель подберу, чтобы это не видно было, — Булочка слегка понизила голос и чуть коснулась пальцами длинного шрама, тянувшегося наискосок по груди Мии от ключицы до соска.

— А она не будет против?

— Нет. Они ей сейчас немного… не впору, — Булочка подхватила с ковра небольшую подушку, прижала её к животу и снова расхохоталась, — и до осени впору не будут.

Услышав это, Мия чуть вздрогнула, подтянула к себе ноги и обхватила руками колени. Давняя боль, затаённая в самом уголке сердца, напомнила о себе уколом тонкой иглы.

— И как она планирует избавиться от ребёнка? Продаст куда или в море утопит? — с горечью в голосе спросила она.

— Ну что ты! Шлюхи не беременеют, если сами этого не хотят. Сама знаешь, как легко избавиться от нежеланного бремени: любой алхимик нужное снадобье за несколько минут да пару десятков серебра сварит. Нет, та девочка не дурёха пустоголовая, она знает, что делает. Дитя в её чреве не простой крови… — видимо, только в этот момент Булочка заметила, как меняется выражение лица Мии, охнула и прижала руку к сердцу. — Прости, Мышонок, я… я не о твоей…

— Нет-нет, ерунда, всё в порядке. Видно, мать моя была столь тупа, что и не догадалась вовремя принять зелье отворения чрева.

Булочка не ответила, только подошла к Мие, перегнулась через спинку кресла и крепко обняла, сплетя руки на груди и прижавшись виском к её виску. Мия похлопала подругу по ладони, благодаря за участие и ещё раз подтверждая, что всё в порядке. Всё действительно уже давно было в порядке. Обида, злость, ненависть, тоска и отчаяние — всё давно прошло и стёрлось, как под неторопливыми касаниями волн истираются острые грани на прибрежных камнях. Да и трудно ненавидеть и злиться на человека, которого даже не помнишь. Человека, который всего-то лишь выпихнул её из своего чрева, а потом за недорого продал в Гильдию. Нет, мать заслуживала одного только презрения, ни каплей больше. За тупость, слабость и подлость. За то, что ей не хватило ума на то, чтобы избавиться от ненужного бремени, за то, что она не нашла в себе сил нести ответственность за допущенную оплошность, и за то, что единственным решением, пришедшим в её пустую голову…

Мия расцепила руки подруги, поднялась из кресла и подошла к распахнутому окну. Глаза чуть щипало, и она запрокинула голову в надежде, что это поможет. Право слово, подруга так старалась, нанося ей макияж, и нельзя допустить, чтобы он попортился. Со словами «пойду принесу платье» Булочка уже направилась к запертым дверям, когда за ними раздался шум и кто-то со всей силы врезался в дверь. Засовы и петли взвизгнули, и с той стороны кто-то забарабанил увесистыми кулаками. Мия увидела, как лицо Булочки побелело, а глаза в ужасе округлились, и подруга метнулась к ней.

— Быстро, в окно!

— Что?

— Прыгай в окно, он вышибет дверь!

Дверь скрипела и стонала под тяжёлыми ударами, с той стороны кто-то бушевал и кричал зычным голосом «Открывай, королевна!», Булочка сильно схватила Мию за плечи, толкнула вперед, Мия попыталась вывернуться, но подруга продолжила с силой толкать её, пока железная перекладина небольшого балкончика, ограждавшего окно, не впилась в спину Мии, после чего она почувствовала ещё один сильный толчок в грудь и одновременно с ним пинок под колени. Мир вокруг дрогнул, накренился, развернулся, и она полетела вниз, навстречу пышным кустам шиповника.

Глава II. Шлюхи и девицы. Часть III

— Корсово де… — падая, она успела зажмуриться и чуть сгруппироваться, чтобы при приземлении не переломать руки и ноги, и почти сразу же кусты встретили её тело своими колючими объятиями, ветки хлестнули по лицу, шипы и обломившиеся под её весом сучки больно впились в спину, ягодицы и бёдра. Перекатившись на бок, Мия сплюнула попавшие в рот листья и сморщилась от боли в ушибленном локте. — …рьмо!

Пошатываясь, она наконец поднялась на ноги. Из чуть более глубокой, чем остальные, царапины вдоль позвоночника стекали капельки