Абсолютная Власть. Трилогия - Александр Майерс

— Демон меня сожри… — наконец, выдохнул он. — Вот это поворот. Значит, всё это время… А его люди? Они теперь тоже в курсе?

— Теперь — да, — кивнул я. — И вот о чём я хочу тебя попросить, Станислав. Мне нужно, чтобы ты взял Роттера и его людей к себе. Дал им кров, снаряжение, возможность пополнить численность. Пусть Чёрный полк выполнит свой долг до конца. Но уже в составе твоих сил.

Соболев нахмурился и мотнул головой.

— Ты много просишь, Владимир. Довериться человеку, которого все годы считали предателем… Принять его людей… Это риск. В конце концов, это может запятнать мою честь.

— Ты прав, — не стал спорить я. — Но я прошу оказать будущему шурину эту услугу. Не обязательно афишировать. Кроме того, Роттер и его люди — опытные, закалённые бойцы. Они готовы искупить вину кровью. И они ненавидят Муратова не меньше нашего.

Граф тяжело вздохнул, посмотрел куда-то вдаль, а затем обернулся ко мне.

— Хорошо, я согласен. Но с одним условием. Я буду использовать их на самых опасных участках. На острие атаки, на прорывах, на тех заданиях, где потери наиболее вероятны. Пусть докажут свою верность делом.

— Это справедливо, — я кивнул. — Они отчаянные люди и с радостью на это согласятся.

— Тогда договорились, — Соболев протянул руку, и мы скрепили сделку рукопожатием.

В этот момент из-за угла показалась Таня. При виде Станислава её лицо озарилось счастливой улыбкой.

— Слава! Ты уже здесь!

— А как же иначе, моя ненаглядная? — он широко улыбнулся ей и открыл объятия.

Татьяна подбежала к нам и налетела на своего жениха, едва не сбив с ног.

— Я так рада тебя видеть! Ты не представляешь, что на днях произошло! Мы с Володей и Мишей ездили за ядрами, и на нас напали монстры! Прямо из разломов!

— Что? — Соболев отшатнулся, держа её за плечи, и его лицо вытянулось от изумления. — Серьёзно? Ты сражалась?

— Конечно! — Таня засмеялась, вся сияя от возбуждения. — О, ты должен был видеть, как я сражалась! И мы все. Это было невероятно!

— Серьёзно? Не знал, что у меня такая боевая невеста, — Станислав игриво подмигнул ей и поцеловал в губы. — Да ты без моего внимания вообще во все тяжкие пустилась!

— Было весело, — я пожал плечами, а Таня тем временем уже увлекла Станислава в сторону дома, рассказывая о деталях той стычки:

— А потом Миша просто швырнул этого монстра об дерево, и тот…

Я последовал за ними, наслаждаясь этой мирной картиной и улыбками на лицах влюблённых.

В столовой нас уже ждала Баба Маша с очередной порцией свежих, дымящихся пирожков. Запах сдобного теста и ягодного варенья создавал невероятно уютную атмосферу.

— Садитесь, садитесь, родные мои, — суетилась она, расставляя на столе тарелки. — Гостя нужно хорошенько накормить, а то худой совсем!

Соболев, смеясь, уселся рядом с Таней, которая не прекращала свой захватывающий рассказ. Я сел напротив, наблюдая за ними, и впервые за долгое время почувствовал что-то похожее на спокойствие. Ненадолго. Но всё же.

Усадьба графа Муратова

Вечером того же дня

Кабинет графа поглотили вечерние сумерки. Лишь один кристальный светильник разгонял вечерний сумрак. Муратов стоял у окна, спиной к комнате, сжимая в руке недопитый бокал вина и теребя верхнюю пуговицу на рубашке.

Дверь открылась без стука. На пороге возникла окутанная тенью фигура Альберта Игнатьева. Он вошёл бесшумно.

— Вы звали меня, ваше сиятельство?

Муратов медленно обернулся. Его лицо, обычно надменное и холодное, было искажено сдерживаемой злобой. Он со стуком поставил бокал на стол.

— Звал, — его голос прозвучал низко и опасно. — Звал, чтобы спросить, Альберт… Что это за слухи до меня доходят? Слухи о том, что мой верный советник, моя правая рука, ведёт за моей спиной какие-то собственные игры? Что он заигрывает с Дворянским советом и метит в генерал-губернаторы?

Игнатьев не дрогнул. Он лишь слегка склонил голову, его взгляд из-под полуприкрытых век оставался непроницаемым.

«Я был неосторожен, — пронеслось у него в голове молнией. — Поторопился. Слухи разошлись, и уже не только Рудольф знает об этом, я уверен… Но медлить тоже было нельзя, а отступать тем более поздно».

— Слухи — такая субстанция, ваше сиятельство, — спокойно произнёс Альберт. — Они рождаются из ничего и обрастают самыми невероятными подробностями.

— Не уходи от ответа! — Рудольф Сергеевич резко стукнул кулаком по столу. — Я не слепой и не глухой! Ты ездил к Токареву, к Воронову… Ты вёл с ними переговоры без моего ведома. Мне это не нравится, Альберт. Ты должен был предупредить!

Внутри Игнатьева всё похолодело, но внешне он оставался невозмутим.

«Спокойно. Всё ещё можно уладить. Он просто напуган… Потерял опору под ногами и ищет виноватых. И я — самый удобный кандидат».

— Я действовал в интересах нашего общего дела, ваше сиятельство, — мягко, но убедительно произнёс советник. — Кто-то должен заменить господина Высоцкого. Если это будет не наш человек, то это будет ставленник Градова или кого-то ещё, кто немедленно обернётся против нас. Я искренне пытаюсь обеспечить нам преимущество.

— Преимущество? — Муратов горько усмехнулся. — Или просто хочешь получить власть? За последнее время, Альберт, с нашим родом происходит столько всего плохого… Война с Градовыми вроде заморожена, но я терплю поражение за поражением! Я начинаю сомневаться. В том числе в твоих советах, — он сделал паузу, и в кабинете повисла звенящая тишина. — И даже в твоей преданности.

Игнатьев почувствовал, как по его спине пробежали мурашки, но на лицо он нацепил маску сдержанного возмущения. Он сделал шаг вперёд, и его голос зазвучал со страстью и болью оскорблённой невинности:

— Ваше сиятельство! Я служил вам верой и правдой долгие годы! Я отдал вам всего себя! Каждый мой совет, каждое моё действие было направлено на укрепление вашей власти. Вы можете сомневаться во всём на свете, но не в моей преданности! — Альберт прижал руку к груди, и его пальцы в перчатках судорожно сжались.

«Играй, играй свою роль до конца», — велел он сам себе, внутренне содрогаясь от омерзения.

Советник давно привык врать. Ложь слетала с его языка гораздо легче, чем правда. Но врать вот так, признаваться в верности человеку, которого он всей душой ненавидел, было противно.

Муратов смотрел на него, и его гнев понемногу начал стихать.

Он нуждался в Игнатьеве. Всегда нуждался.

— Однако… — замялся Рудольф. — Однако ты не отрицаешь, что претендуешь на пост.

— Я имею на это право! — твёрдо заявил Игнатьев, меняя тактику. — У меня есть личное дворянство, и у меня есть амбиции. Но