На той стороне 2 - Владимир Журин

он, противореча самому себе потянулся к пленнице, завернутой в ковер. В душе у мужчины мгновенно разгорелся бушующий ураган огненной страсти, даже руки начали подрагивать, словно он юнец, стремящийся к своему первому брачному ложу. Единственное что он сделал так это бросил в темноту на своих отдыхающих товарищей взгляд, наполненный превосходством. Он, а не они будут обладать самой ханшей. О великий Хусим, такое бывает не в каждой жизни.

А меж тем его руки принялись развязывать веревку стягивающую ковер в несколько оборотов. При этом он как завороженный смотрел на горящие глаза женщины что особо выделялись в окутавшем их мраке. Эти глаза его буквально прожигали своим желанием, притягивая и маня как курильщика опия. Наконец проклятущие веревки развязаны, и он спеша принялся разворачивать ковер стремясь ощутить идущие тепло от тела Шахне. И вот тот миг страсти и вожделения, он сквозь тьму всматривается, пытаясь разглядеть обнаженную несостоявшуюся повелительницу ханства. Вот же шайтн всех забери, эта темнота ничего не дает разглядеть. И в этот миг из непроглядной темноты на его горле сжались белоснежные зубки пленницы. Он инстинктивно попытался рвануть в сторону от внезапно, обманом напавшей женщины, но та вцепилась в него словно это не хрупкая женщина, а вырвавшийся на свободу джин. Он, наконец осознав, что уже мертв просто не успел шагнуть за грань миров попытался предупредить своих товарищей, закричав в этой непроглядной тьме. Но из вырванного горла раздалось только шипение воздуха, надувавшего кровавые пузыри.

Салих Ални проснулся, рывком выныривая из расслабляющего тело сна. Эту неведомую опасность он почувствовал, будучи спящим и своею волей заставил себя вернуться к бодрствованию. Его слух уловил сбоку от него что-то, крадущееся к его месту отдыха. И это что-то заставило воина, повидавшего смерь перед собой не единожды, ужаснуться. Это ничем иным как джином быть не могло, люди так не крадутся в сплошном мраке. Не даром ему не раз говорили, что ночевать у орских гор опасно. Среди этих проклятых людоедов до сих пор водятся колдуны, зовущиеся шаманами. Дальше додумать он не успел, уходя перекатом в сторону и рассекая саблей нападавшего из тьмы. Он приятно ощутил, как его верный клинок рассек плоть нападавшего. Но тот лишь нечеловечески рыкнул, показывая свое недовольство. И снова бросился на Салиха.

Вцепившаяся с невероятной силой в него голая Шахне, свалила мужчину на землю и сверкая огнем не людских глаз сжала свои челюсти на горле. Мужчина, уловив момент, несмотря на хруст ломаемых хрящей своей гортани умудрился высвободить из захвата руку и выхватив кинжал принялся методично наносить колющие удары в голое тело женщины. Они так и остались лежать на холодной ночной земле сцепившись в схватке живого против мертвого.

Я устало опустился на землю прижимая к себе бубен. Наступивший рассвет сулил новый, яркий день для живущих в славном городе Магебург и не только. А у меня в душе сейчас царила полная ледяная пустота. После свершенного я не знаю ни как мне жить дальше и что я теперь есть среди живых. Я ведь сквозь тьму стоянки прекрасно видел произошедшее там, далеко от моего особняка. Все это совершено духами с моей подачи, мало того по моему повелению. Смотрю на ставшего перед мною орка. А тот словно заворожённый бормочет только одно.

— Баранкан, баранкан.

Нужно как-то выбираться из той пустой и холодной ямы в которую я себя загнал в желании поквитаться с напавшими на меня и мою женщину. Нет, я прекрасно понимаю, что эта женщина стремилась меня использовать в своих планах и они вовсе не чисты. Но ведь я это знал и с удовольствием принимал авансом предложенную плату женским телом.

— Одно Ухо. Отправляйся к излучине по реке. Это дальше места где я обычно говорю с духами. Там свернешь к горам, напротив разрушенной церкви Иссана. Они на поляне за ней. Заберешь мою кольчугу и цепь. Я все сказал.

Когда я поднял взгляд после сказанного, орка рядом уже не было.

Глава 10

Глава-10-40

Вечером, продолжая чувствовать звенящую пустоту в душе я, сидя в кабинете в своем кресле зеленой кожи при этом смотря прямо перед собой в ту пустоту что была в моей душе, услышал возмущенное из коридора.

— Я таки имею свое знание за свой нужный разговор с вашим Оябуми. Таки сделайте свое шагать рядом до Мали-Кили. Или потом сами все будите вызнавать у меня для вашего доклада.

Вот уж про кого точно я совсем забыл, обратившись с просьбой в оформлении борделя на себя. Дверь в свой кабинет я открыл самолично, встречая своего делового партнера.

— И я вас рад видеть дорогой Изя. Заходите, поведайте мне как все прошло.

Видя такое внимание, иудей, сбросил темп своего стремительного броска до моего кабинета и гордо выпрямив спину, проследовал в помещение при этом выговаривая сопровождавшим его синтаки и Суроне.

— Таки вы теперь имеете свое смотреть за то, что вам повезло что ваш Оябуми услышал меня. Таки если бы этого не произошло я даже не имею сказать вам за свою боязнь что бы последовало до вас. Потому как ему есть что послушать от меня мимо вас.

Расположившись снова в своем кресле за столом, я жестом указал Изе, располагаться напротив на массивном, резном стуле с мягким сидением и вставкой в спинку. Усевшись на который, иудей сперва поерзал на нем задницей явно делая вид что выискивает для себя полный комфорт. Остальные, Гмидаз и Роллос с прячущейся за спину гнома Суроной, расположились напротив меня за исключением Микнилорна. Светлый эльф встал за спинкой стула Изи, заставив того попытаться недовольно покоситься на него. Увы у него ничего не получилось, анатомического строения стул не давал возможности не вставая повернуть голову назад. Эти два стула, кстати в кабинете появились без моего участия, теперь понятно для чего.

— Как прошло?

Решаю я огласить якобы волнующий меня вопрос. Почему якобы? Да скажу честно, мне этот бордель нафиг не сдался, мне просто хотелось проявить самостоятельность при принятии решения о том жить ли Суроне. Да и по-человечески мне жаль ее. Не могу я как мои домашние, смотря в глаза сказать-убивайте. Да, да, это вам говорит человек, который путем договора с темным духом Мурзу, убил восемь человек. Вилонию, а вернее Шахне-Азе-Милине-Влониси я не списываю со своей души. И мне теперь с этим жить, чувствуя в душе не проходящий холод и пустоту. Нет я понимаю, что это чувство постепенно растворится в море жизненных