Ангел-стажёр - Ирина Буря

он не лишил ее этих мотивов внушением. Киса явил им лик образцового хранителя, отвечая на каждый вопрос: «Это — конфиденциальная информация, разглашение которой может повредить интересам моей подопечной».

Обратную сторону этого лика они увидели, пригрозив прямым обращением к Марине. Пункты нашего устава в отношении разрешенных мер для устранения угрозы подопечным он им, скорее всего, зачитал своим обычным монотонным голосом, но внештатники, похоже, поверили в его решимость использовать весь арсенал методов сопротивления — допроса Марины не последовало.

Схватку Кисы с внештатниками я не смог себе представить, как ни старался. В глубине души я был почти уверен, что он не ее от них защищал, а совсем наоборот — стиль Марины в беседе с ангелами был мне знаком не понаслышке. Не окажись они столь трусливыми, для моих последующих допросов, пожалуй, пришлось бы новую бригаду искать.

А вот в чем состоял и чем закончился разговор внештатников с Максом, оставалось покрыто мраком тайны. С тревогой вперемешку с раздражением Стас сообщил мне, что Макс перестал выходить на связь. Даже с Мариной и Дарой.

На мое предложение связаться с темным гением, Стас уверенно ответил, что, если бы Макса задержали, темные бы уже бучу подняли и он бы ее только поддержал — юрисдикция внештатников только на наши подразделения распространяется.

Я не смог разделить его уверенность — Макс исчезает по собственной воле, оставив свою ненаглядную Дару без своей постоянной опеки?

Ответ на этот вопрос я получил во время следующего допроса. Прямо в самом начале его.

— Из каких соображений, — начал внештатник, как только я опустился на стул перед его столом, — Вы привлекли к созданию своих мемуаров представителя темного течения?

— Я его не привлекал, — покачал я головой. — Он от кого-то узнал о них и сам вызвался заполнить некоторые пробелы.

— И Вас это не удивило? — прищурился он.

— Поскольку речь в них шла о земных событиях, — пожал я плечами, — не имеющих отношения к обычной деятельности темных, я не увидел в его участии никакого вреда. Да и этот представитель уже давно сотрудничал со службой внешней охраны. Хотя сейчас, — задумчиво нахмурился я, — мне кажется, что обязательно нужно поинтересоваться его мотивами.

— Поинтересуемся, — зловеще произнес внештатник.

— Вы его еще не опрашивали? — изобразил я крайнею степень озадаченности.

— Он вызван в их расположение, — ответил он, внимательно следя за моим лицом. — Нам пришлось делать официальный запрос на беседу с ним. Запрос все еще рассматривается.

Я оказался совершенно не готов к затопившей меня волне облегчения. Пришлось срочно маскировать его под озарение.

— Теперь все становится понятным! — воскликнул я, хлопнув себя ладонью по лбу и прикрыв ею заодно часть лица. — Теперь все становится на свои места — в свете последующих событий.

— Каких событий? — весь подобрался внештатник.

Если Макс вне пределов их досягаемости, можно спокойно переходить к последнему акту спектакля. Его мы со Стасом накануне снова детально обсудили. Он раз двадцать напомнил мне о необходимости потянуть время еще хотя бы сутки. Потом Татьяну ждет распределение, а меня — инсценированное похищение. И можно будет опускать занавес, который скроет нас с ней от чрезмерного внимания родных пенат.

— Я думаю, — медленно проговорил я, делая вид, что лихорадочно размышляю, — что вам нужно будет сделать еще один запрос темным.

— Поконкретнее, — подстегнул меня внештатник резким тоном.

— Как я уже говорил, — принялся я тянуть время, — воспоминания писались для моей подопечной. То есть в одном единственном экземпляре. Когда я понял, что они не достигли цели, у меня, признаюсь, опустились руки. Я просто бродил там — понятия не имею, сколько времени — не зная, что делать дальше. И однажды в совершенно диком, пустынном месте у меня произошла странная встреча.

— С кем? — От удовлетворения и насмешки в голосе внештатника не осталось и следа.

— Не знаю, — сокрушенно покачал я головой. — Тот ангел показался мне отшельником. Он сидел прямо на земле, прислонившись спиной к дереву, и с виду был погружен в свои раздумья. Помню, у меня мелькнула мысль, что он, возможно, тоже оказался на распутье.

Я замолчал, словно уйдя в воспоминания.

— Дальше, — выдернул меня из них внештатник.

— Я хотел отступить, чтобы не мешать, — встряхнувшись, продолжил я, — но он меня уже заметил. Уж не помню, как, но мы разговорились — честно говоря, я был рад возможности отвлечься от своих невеселых мыслей.

— О чем вы говорили? — снова попытался пресечь мое многословие он.

— Сначала толком ни о чем, — уже привычным жестом снова пожал я плечами. — О необычности того места, его уединенности, способствующей размышлениям. О том, что хорошо иногда отрешиться от ежедневной суеты и подумать о ее цели. Слушать, скажу я Вам, он умел — и как-то незаметно для себя я рассказал ему свою историю. После чего он предложил мне выход из того тупика, в котором я оказался.

Внештатник уже вовсю строчил на свежей стопке листов бумаги — на сей раз ему не потребовалось никаких напоминаний о точном занесении всех моих показаний в протокол. При моих последних словах он резко вскинул голову и выжидательно уставился на меня.

— Я понимаю, — покаянно склонил я свою, — что эта встреча должна была показаться мне подозрительной. Но честно признаюсь, что я тогда не очень хорошо соображал. Кроме того, со многими его аргументами я и сейчас полностью согласен.

— Хотелось бы поподробнее о них услышать, — взялся внештатник за новый лист бумаги.

— В реакции этого странного ангела, — упорно держался я неспешного повествовательного стиля, — преобладала столь типичная для наших представителей ровная сдержанность. Наверно, поэтому я и принял его подсознательно за своего. Однако, чувствовалось, что он поражен. Он заметил, что радикальное воздействие на память без согласия ангела является ничем иным, как абсолютно неприемлемым у нас насилием, а в отношении неподготовленных новичков — и вовсе преступно. И если таковое имело место с ведома, если не с одобрения руководства, то наше сообщество должно быть предупреждено о грозящей отныне каждому опасности.

Внештатник уточнил, настаиваю ли я на том, что идея превращения личного текста в подрывную литературу была внедрена в мое сознание извне.

Я подтвердил этот факт, добавив, что он ни в коей мере не снимает с меня вину за не-распознание происков темных, хотя мне и в голову не могло прийти, что последние могут свободно разгуливать на нашей территории.

Внештатник велел мне переходить к технической стороне преступного сговора с противником.

Я сокрушенно признал свою полную неосведомленность о ней, поскольку новый знакомый уверил меня, что обладает всеми возможностями, необходимыми для размножения экземпляра, который моя подопечная