Демоны в моей Кровати (ЛП) - Бритт Эндрюс

складываться. Она была в общежитии — в маленькой комнате, лежала на узкой кровати. Одежда — явно клубная, и по тому, как одна нога неестественно свисала с края матраса, я понял: что-то не так.

Её глаза были широко раскрыты, дыхание — рваное. Дверь комнаты распахнулась, и она начала шептать «Нет» снова и снова.

Кто этот ублюдок? Я не видел мужчину, но знал, что это именно мужчина — эта комната пахла мужиком. И обувь у двери была мужская. В груди начинало подниматься бешенство, потому что запахи в чужих снах я чувствовал только тогда, когда сновидение построено на памяти. Это был реальный эпизод её жизни. Какой-то мудак накачал нашу крольчатку наркотой и напугал до усрачки?

И я, блядь, только что сделал почти то же самое. Ебаный стыд.

— Палмер, — приказал я.

Её большие голубые глаза сразу нашли меня — и весь сон рассыпался. Мы стояли посреди хвойного леса, снег лежал свежим слоем, и сверху падали новые хлопья.

— Ты в безопасности. Подумай о том, что делает тебя счастливой. О чём-то хорошем.

— Миша? Я сплю? — Она поднялась с исчезнувшей кровати, выпрямилась.

— Да. Это просто сон.

— Н-но ты меня накачал…

— Я бы никогда не сделал этого, куколка. Мне просто хотелось помочь тебе успокоиться. Это часть моей магии. Если бы я знал…

— Ты слишком много говоришь, — она сузила глаза. — Ты точно тот же Миша-Медведь?

Я моргнул.

— Миша-Медведь?

Она пожала плечами:

— Ну да. Ты же здоровенный, как медведь. Вполне подходит.

Мне так не казалось. Но она улыбалась — и я это проглотил.

— Где мы? — спросил я.

— В лесу за домом, где я выросла. Это моё любимое место на свете. Зимой лучше всего — снег накрывал мёртвые листья, ветки, зверей… Стирало всё, оставляя один блеск.

Я огляделся и вздрогнул. Давно уже вокруг меня не было такого снега… И это не вызывало приятных воспоминаний.

— Я часами сидела здесь и ждала белок. Обожаю белок — мои любимые, — она смотрела вдаль, спокойная.

Похоже, она уже достаточно пришла в себя, поэтому я решил уходить. Я не сказал ни слова — просто исчез. Словно иллюзия, созданная сном.

Если она что-то и запомнит — только то, что ей приснился сон со мной. Я мог сделать так, чтобы она помнила всё в мельчайших подробностях — любимая пытка для наших врагов — но не хотел раскрывать ей об этом.

Пока нет.

Убедившись, что она будет спать до утра, я поднялся с кровати, схватил кобуры и пошёл к книжной полке. Нужно было кое-что сделать, прежде чем я посплю сам. На уровне моего лица висело декоративное зеркало. Я встал так, чтобы моё отражение заполнило раму.

Через пару секунд прозвучал щелчок, и с лёгким вздохом полка отъехала в сторону. Моё тело расслабилось сразу, как только я переступил порог. Это было моё любимое место на всём свете. Я был не просто хорош с ножами — я был лучшим. Включив свет, я посмотрел на свою мастерскую. Идеально чистая. Металл блестел на столах и полках, заставленных оружием и инструментами.

Картина со снегом из сна всё ещё грызла меня. Я выругался, бросив кинжалы в мойку из нержавейки, чтобы потом отмыть. Ненавижу, что прошло столько лет, а эти воспоминания всё ещё могут меня цеплять.

Я занялся чисткой оружия и вернул каждое на его место на стенах. Вся коллекция здесь — антикварное или редкое, из нашего мира и из Бэcмета. Прошло много времени с тех пор, как я ступал на родину. И я не собирался возвращаться в то дерьмо, пока король Тэйн сидит на троне.

Бэcмет, земля демонов, делился на шесть областей. Я был из северо-восточной — Кьялты. Где восемьдесят процентов времени холод был такой, что соски замерзали прямо на коже, а снег валил сугробами по пояс. Зарычав, я ударил кулаками по столешнице. Не хотел думать о Кьялте. Я сбежал — но иногда казалось, что память никогда меня не отпустит.

— Мальчишка!

Мой желудок скрутило в тугую петлю, стоило услышать голос отца. Он звучал злым — как обычно. Я давно научился определять его настроение по оттенкам раздражения: сердитый, яростный, вне себя или бешеный.

Других состояний просто не существовало — только разные градации злости.

— Да, сэр? — спросил я, выползая из-под стола, где играл с деревянным дракончиком, которого мне выстругал сосед.

— У нас работа. Пошли. Оставь эту тупую игрушку.

Мне не хотелось отпускать её ни на секунду. Каждую игрушку, которую я когда-либо получал, он либо «случайно терял», либо ломал в наказание. Я никогда не огрызался и не перечил, не был похож на других мальчишек, которые могли спорить с родителями.

Но я всегда был виноват.

Всегда в беде.

Даже в десять лет я знал — отец считал меня обузой.

Мне стоило огромных усилий, но я аккуратно положил дракончика на стол и последовал за отцом на улицу.

Ледяной ветер хлестнул по лицу, заставив меня ахнуть. Глаза сразу защипало — я ненавидел такую погоду. За нашей жалкой, сколоченной из тонких брёвен избушкой, стояла мастерская — такая тесная, что мы еле помещались вдвоём.

Мой отец был лучшим кузнецом в деревне, и я стал его подмастерьем, как только смог поднять молот. Только здесь, в этом сарае, он хоть немного признавал мою полезность. Только здесь он вел себя так, будто я не полный бесполезный мусор.

Он учил меня всему — каждой технике, каждому приёму, нужному, чтобы создавать лучшие клинки в Бэсмете.

— Говорят, монархия хочет нанять нового королевского кузнеца, — пробормотал он, рассматривая широкий меч, что был в работе. — Чтобы ковать новое оружие для армии.

— Но ты же ненавидишь монархию, — сказал я, беря в руки кинжал, который сам ковал.

Он фыркнул:

— Не так сильно, как я ненавижу жить в этой грёбаной конуре. Это может быть моим билетом отсюда. Моё имя и так известно по всему царству.

Я заметил, что он сказал "моим билетом". Не "нашим".

Но спорить я не смел — вспышки его ярости были непредсказуемы, и я не хотел снова получить.

— Думаешь, они приедут сюда? — спросил я.

— Если информация верная, они уже в пути. И когда приедут…

Он обрушил молот на раскалённую сталь.

— Ты будешь вести себя идеально. Понял меня? Я не позволю тебе всё испортить.

— Понимаю.

— Хорошо. Потому что, Миша… если ты всё испортишь — я устрою тебе ад наяву.

Как будто я не жил в аду последние годы…

Но я ему верил. Я всегда верил.