Дом для демиурга Том 2: Pеальность сердца - Kriptilia

то, что ускользнуло от ее собственных глаз. Если верить тому же герцогу Гоэллону, то в искусстве гадания по руке она вполне могла с ним сравняться - неужели брат Ансельмо надеялся увидеть что-нибудь новое?

День и час рождения, погода при рождении, наличие и отсутствие дурных предзнаменований - все, решительно все интересовало брата-соловья.

- Моя мать умерла родами, это сойдет за предзнаменование?

- Увы, увы, очень вам соболезную, но предзнаменованием это никак считаться не может, и это определенно к лучшему, не так ли, синьора?

- Не знаю! - разозлилась Керо. - Я не понимаю, что вам нужно! Я просто хочу вернуть мужа!

- И только?.. - лукаво прищурился огандец.

- Нет. Но разве тут можно что-то сделать?

- Видите ли, синьора Далорн, что-то делать нужно с чем-то существующим, а то, понимаете ли, действие, совершенное ради борьбы с тем, чего нет и не было на свете, оно определенно пустое, вы согласны со мной?

- Что вы хотите сказать?!

- Сказать я хочу, любезная синьора, - Керо покраснела. - Что не вижу ни одного повода к тому, чтобы вы считали, что сказанное той дурной женщиной, содержит в себе зерно истины. Хотя бы маленькое, просяное зернышко. Даже не так... - старичок задумался. - Несомненно, та ведьма обладала некоторой способностью прозревать будущее, но, будучи злобного и гнусного характера, использовала ее совершенно непозволительным, недолжным образом...

Керо остолбенело слушала соловьиные трели.

- В словах ее, конечно же, была толика правды, и в некотором роде это можно считать за предсказание, к тому же, оно ведь отчасти сбылось, но ни о каком проклятии не может быть речи. Сказанное вам, конечно же, правда, но правда лишь в том смысле, что пресловутое обещание рано или поздно исполнится. Все люди смертны, синьора Далорн, и синьор герцог Гоэллон, понимаете ли, не исключение, но связи между тем, что было вам сказано и этим событием нет и быть не может.

- А... а что же тогда Эмиль?

- Вот это, синьора, вопрос интересный, я бы сказал, преинтереснейший, но найти на него ответ нам с вами, наверное, не удастся. Возможно, синьору Далорну приснился некий дурной сон, может быть, даже и вещий сон, как-то связанный с вашим опекуном, но он не вполне запомнил его или не понял, ваши же выводы сбили его с толку и подтолкнули к некоему неверному решению...

- То есть?! - Керо и раньше слышала, что беременные женщины склонны глупеть до степени невозможной и непозволительной, но на себе подобного еще не ощущала. Вот, ощутила.

- Вполне возможно, что синьору герцогу и впрямь угрожает некая опасность, которую мог бы предотвратить ваш супруг, однако ж, лично с вами эта опасность никаким образом не связана.

- Вы уверены? Вы уверены в том, что говорите? - вскочила синьора.

- В каждом своем слове. Видите ли, синьора Далорн, проклятия не берутся из ниоткуда и не могут не оставлять на проклятом отпечатка, ясного опытному взгляду. Должен быть и источник, и причина, и примета. Ни одной из ведомых мне примет на вас нет. - "Как странно! О подобном Руи не говорил ни слова. Он вообще не говорил о проклятьях..." - Та ведьма должно быть, стремилась по злобе своей напугать вас и смутить, но решись вы раньше рассказать обо всем служителю Сотворивших, ваше предубеждение было бы развеяно.

- Вот так... - Керо вновь присела на стул и закрыла лицо ладонями. - А я...

- Не пеняйте на себя, синьора, вы ни в чем не виноваты. Возвращайтесь домой и ожидайте своего супруга, молитесь за благополучие его и вашего опекуна. А если вы все же тревожитесь, посетите Нерукотворный Храм. Молитвы в нем достигают слуха Сотворивших быстрее прочих, а Мать Оамна покровительствует верным женам и миру в семье...

Теперь женщина созерцала Нерукотворный Храм, в котором собиралась вознести молитву. Каким словом назвать это... это нечто. Не сооружение, ибо оно не дело рук человеческих, и не творение природы, а застывшее воплощение вышнего могущества. Храм пугал; пугал и вместо восхищения вызывал дурные неподобающие мысли. Те, кому хватило сил на возведение - или рождение? - этого чуда, почему они не пресекали войны, убийства, несправедливости? Ведь для этого достаточно было куда меньших усилий. Поразить молнией безумного короля, да и все. Сколько тысяч не погибло бы?

Ответ Керо знала с детства: Сотворившие даровали каждому свободу распоряжаться своей душой. Но - разве они не вмешивались в ход вещей по множеству менее важных поводов? Карали и исцеляли, посылали откровения и знамения; так почему никто не послал вещий сон графу Къела? Почему не остановил Алви? Почему?..

На равнине вокруг Храма было странно тихо, словно те люди у костра двигались безмолвно и бесшумно. Даже голоса спутников звучали приглушенно. Ворчание Виктора едва достигало ушей женщины, шедшей в шаге впереди. Сухая ломкая трава пружинила под ногами. Теплая ясная ночь, очередная по счету. Ни птичьего пения, ни шелеста листвы, ни даже ржания лошадей. Тихо, мучительно тихо - так, что хотелось закричать.

На минуту показалось, что вся затея - чистая дурь, а нужно дождаться утра и отправляться с паломниками и сопровождающими монахами. Огромные ворота - пять, шесть человеческих ростов? - были приоткрыты и звали войти внутрь. На теле гигантского черного нарцисса они казались пылинкой, крошкой пыльцы, и от этого было страшно. Основание Храма было уже, чем вершина, он раскрывался навстречу небу, и стоять, чувствуя над головой каменную громаду неисчислимого веса казалось нестерпимым.

- Я пойду внутрь, - сказала Керо. - Ждите меня здесь.

- Это неразумно, госпожа! - взвился на дыбы Виктор. - Мы будем сопровождать вас. Мы не помешаем вашей молитве!

- Нет.

Внутри было темно - хоть глаз выколи. Керо, встав на цыпочки, вытащила из шандала факел, обнаружила, что его потушили недогоревшим и обрадовалась. Ей предстоял долгий путь наверх, и, хотя в липкой густой тьме она разбирала дорогу, хотелось света. Надо было взять в гостинице свечу, было бы лучше. Жаль, что паломники ставят свечи только на самом верху, у алтаря. Впрочем, может быть, кто-то обронил хоть огарок?

Пройдя пять или шесть кругов, паломница не нашла ни единого огарка, зато споткнулась о некий предмет. Ощущая, как за считанный миг распухает колено,