Страсти по Фоме. Книга 2 - Сергей Викторович Осипов

голову. Неумолимо. Фома мог наслаждаться этим блестящим скольжением, но сделать уже ничего не успевал. Он попробовал ускользнуть назад, но только усугубил свое положение, окончательно потеряв точку опоры и равновесие перед ударом.

Удар был так силен, что его отбросило на несколько метров. Он упал. Всем было ясно, что это конец, дерзкий рыцарь нашел успокоение, вопрос только в том, будет ли его добивать Верховный сразу или даст шанс. И Милорд некоторое время стоял, словно действительно ожидая, когда рыцарь встанет (лишь немногие видели, как он тяжело дышит), потом неторопливо направился к поверженному графу.

Трибуны зачарованно смотрели на эту картину, а Фома, раскинув руки, так же зачарованно — в небо. Ему казалось, что он стремительно погружается в его холодную хмурую высь. Так стремительно, что молния, появившаяся над ним, как будто застыла от изумления, так и не раскрывшись и не издав привычного грозного рокота. Она словно стала гирляндой, освещающей его путь вглубь неба. Тысячи верст проносились под ним от одной только мысли, и миллионы, если он устремлял свой взгляд вперед.

Вот и Змей. «Он и наверху?..»

Он везде, был ему ответ. Змей открыл глаза и вселенская ненависть пронзила Фому, сделав его тело недоступным сомнению, раскаянию, боли. Холодная ярость взгляда выжгла ему внутренности и сердце, заморозив, и швырнула обратно, на арену. Молния, очнувшись, грозно прошила небо и прокатился раскатистый гром.

Он увидел, как Милорд приближается к нему. «Нет!»

Вскочив, Фома издал яростный клекот. Теперь ледяная сталь его клинка брала начало откуда-то из самого его центра, оттуда, где обычно бушевал огонь Хара, но теперь струилась холодная и бешеная плазма льда. Его удар поднял столб пыли, потому что потряс Милорда до пят. Одновременно, поднялся ветер — начиналась гроза, сухая, как всегда здесь, с одними молниями.

Теперь он теснил Милорда, но этого никто не видел в поднявшейся буре, молнии били в замок Верховного и в Ристалище, поскольку оба исполинские сооружения стояли на скалистых возвышениях и преобладали над местностью. Это было похоже на символическую иллюстрацию их битвы в небесах, на широком формате неба, словно в компенсацию плохой видимости на арене.

Продолжая наступать, Фома сбил с противника шлем и увидел страшное лицо, похожее на свое — лицо страстотерпца, безобразное как карикатура.

Он разбил панцирь Верховногоправителя и увидел чудовищное тело.

— Кто ты? — содрогнулся он, временя с окончательным ударом.

— Ты! — горько засмеялся Милорд. — Неужели не узнал?

Фома с отвращением смотрел на корчившуюся фигуру и змеящееся в хохоте лицо.

— Всякий, дошедший до этой точки во времени, становится Верховным Князем Томбра!.. — Милорд поднял меч, приготовившись к последнему удару. — Ну?

Фома вышиб его меч и поднес Эспадон к горлу своего извечного противника и прототипа.

Мири!.. Маленькая девочка на весах вселенной, одна среди хладнокровных убийц, теплый цветок, девственность и нежность которого сразу же растерзает полковник. Он остановился.

— Я не буду тебя убивать, князь, я лишу тебя силы!

Милорд побледнел, ужасное лицо его зазмеилось гримасой отчаяния и отвращения.

— Ты не сделаешь этого! Лучше убей меня! Ты знаешь, что со мной будет?! С девочкой?.. Лучше убей!

Фома засмеялся:

— Успокойся, мы никому не скажем. Ты будешь для всех всё тем же Милордом — повелителем и богом, только не принимай больше вызовов от победителей Тара-кана.

— Но зачем тебе это?

— Потому что я не хочу оставаться здесь!

— Ты заблуждаешьбся, как когда-то заблуждался я! — горько засмеялся Милорд. — Посмотри на меня, кого я тебе напоминаю?

— Покойника! — отрезал Фома, чтобы не вдаваться в подробности. — И лишенца, — добавил он, поднимая меч.

— Не-ет!..

Фома оглушил его и приставил Эспадон… и в ужасе отпрянул. Ману?..

— Мальчишка! Ты боишься признать то, что видят твои глаза? Мы все уходим в Хаос! Тысячи лет существования Ассоциации — достаточная плата за энергию Говорящего! Убей его, Верховный должен быть мужчиной в Силе!

Фома изумленно покачал головой.

— Это неправильно, что ты здесь, а тебя боготворят в Ассоциации, — проговорил он, опомнившись. — И если не я…

— Остановись! — закричал Ману, сгибаясь под страшными ударами Эспадона, но почему-то не защищаясь, а только колеблясь, как пламя. — Ты ничего не понимаешь, мальчишка! Ты не знаешь, что стоит за мной! Кто!

— Кто бы там ни стоял, я вгоню тебя в землю!.. — От удара Фомы по щиту Ману упал.

— Вставай! — закричал Фома. — И убирайся! Я хочу лишить двойственности этот мир, как невинности!

— Кто ты такой, чтобы даже думать об этом? — взревел Ману, вскакивая.

И тут Фома увидел. Эти глаза он не забывал никогда, в них любовь и ненависть были одного цвета и на одну ненависть, что сияла в глазах Фомы, этого было много. Он опустил меч.

— Так надо, — «сказали» глаза, и слова эти, непроизнесенные никем и никогда, беззвучные и безжалостные, как сияние, исходящее от них, оглушили Фому.

В мгновение ока он увидел историю Милорда, как тот, достигнув Говорящего, взломал врата Хаоса и стал его хозяином. Как приходили его последователи и он убивал их, когда они пытались убить его и даже убивали иногда, но это не изменяло ничего, потому что они оставались вместо него, они были им, он был суммой их.

— Они делали общее дело.

— Какое? — спросил Фома. — Какое дело они делают, разрушая Ассоциацию?

— Дело вдоха. Тебе дано было знать об этом, мир существует, как выдох и вдох. Не делай вид, что тебя это огорчает, потому что за вдохом снова последует выдох и Ассоциация или что другое опять расцветет, вместе с твоей Спиралью.

«Но без меня!..»

— Я этого не знал, — пробормотал Фома.

— Знал, но ты не хотел в этом участвовать. Ты не хочешь оставаться здесь, значит, ты не можешь лишить силы Милорда, но