Мой прекрасный злобный эльф - Полина Люро

– Как при чём? Они же спелись. Ладно, расскажу подробно. Эльфы, на самом деле, проигрывали, всё дело было в человеческих магах. Очень сильных магах. К тому же, они ловко маскировались под обычных людей, вычислить их было непросто.

– А зачем их было искать?

– Чтобы уничтожить, конечно. Это был эльфийский план, который они и провернули вместе с гоблинами. Только это секрет, понял?

– Само собой, кореш, ― от волнения я налил себе ещё напитка, выпил одним глотком и почувствовал настоящий прилив сил.

Фаби кивнул.

– Так вот, Эжен, гоблины придумали этот зелёный напиток, что мы с тобой пьём. По нему легко определить настоящего мага. Обычный человек или эльфийский маг ― сразу от него пьянеют, а вот с сильными человеческими магами происходили чудеса. Для них всё вокруг становилось ярким и светлым, а сами они оставались трезвыми. Говорят, у самых сильных ― даже начинали светится глаза. Но, думаю, это всё враньё. Я про глаза. Вот у тебя тоже светятся, но не потому, что ты маг, просто ― ты, Эжен, мой друг, и очень красивый…

– Спасибо, Фаби! Но как же ваши эльфы всё провернули?

– Всё устроили гоблины. Они по своей сути ― предатели. Уго ― исключение. Я так думаю, но не уверен. Гоблины были лучшими разведчиками в эльфийской армии. Их подсылали к людям, чтобы они втёрлись в доверие и добавляли в их питьё свой «волшебный напиток». Так и вычислили всех магов. А потом убили. Ненавижу своих сородичей. Это же была такая подлость, но война ― есть война. Поверь, Эжен, я не горжусь этим.

Тут, видимо, алкоголь победил моего «друга», и, уронив голову на руки, Фаби уснул. Я гладил его по голове, ведь он помог мне разобраться, что к чему. Теперь я ненавидел эльфов ещё сильнее. Коварные подонки. И гоблины тоже. Сделав вид, что засыпаю на ходу, уткнулся в плечо Фаби и отвернул голову так, чтобы ни Винс, ни Уго не видели моего пылающего гневом лица.

Я смотрел на часть кухни и видел, как она изменилась: словно плыла в радужном воздухе, где, подобно бабочкам, порхали пылинки, переливаясь бриллиантами. Для меня поздний летний вечер в полутёмной кухне, освещённой всего парой свечей, сиял как солнечный день.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто тут настоящий маг. Маг-человек. Я, Эжен, попросту Женя, пленник эльфов, ничего не понимающий в магии, но, наверняка, опасный для всех. И для себя, в том числе.

«Как давно ты начал меня подозревать, Винс? Вот для чего тебе понадобилась эта «вечеринка». Решил меня проверить? Интересно, на чём я прокололся? Или ты сделал это «на всякий случай», просто потому, что я ― человек… Война между нашими народами давно закончилась, или она не заканчивалась никогда? Второе, мне кажется, куда как правдоподобнее».

Что сказать, умён папочка-эльф. Не знаю, удалось ли мне провести его своим дешёвым спектаклем. Прав был Фаби, когда говорил, что, если его отец проявляет к кому-то интерес, это ― неспроста. Винс меня почти раскусил, а если и нет, то сделает это очень скоро, и тогда мне точно крышка. И надеяться не на кого. Фаби ― по эльфийским меркам ещё ребёнок и боится отца. Тот прикажет, и он «сдуется» со всем своим благородством. Остаётся одно ― бежать. Но куда? Домой? Только где он, мой дом…

Я притих, изображая сон, а старшая парочка продолжала что-то обсуждать. Напрягал слух, но так и не смог ничего расслышать. Это меня бесило. «Вот сволочи, что они там затеяли, что б они провалились!» ― сходил с ума и внезапно услышал всё так, будто сидел рядом с ними. От радости потемнело в глазах, и хоть я понимал, что за это чудо мне ещё придётся расплачиваться, готов был вытерпеть всё.

Двое негромко переговаривались, и в их неторопливой беседе не было ничего интересного или необычного. Резануло слух только одно. Гоблин, тот самый Уго, что плакал о несчастных жертвах подземелья и грозился страшно отомстить эльфу, заливисто смеялся его шуткам, то и дело толкая Хозяина под рёбра, как лучшего друга, и называл его командир.

Командир чего? Того отряда, где они вместе служили, а не воевали друг с другом? Возможно, этот привлекательный и остроумный эльф отдавал Уго приказы, и тот хладнокровно убивал моих соплеменников. Или сначала жестоко их пытал, как недавно проговорился Фаби. А я-то ему поверил. Почти поверил, он даже понравился мне. Неужели всё было сплошным притворством, и гоблин просто наблюдал за мной по поручению Винса?

Гнев разрывал меня на части, душил не хуже любой верёвки, требовал немедленно встать и…? Что я сейчас мог с ними сделать? Наброситься на двух опытных воинов со столовым ножом, чтобы они потом смеялись, ломая мне пальцы…

Я тихо плакал от бессилия и чувствовал, как от моих слёз намокла рубашка Фаби. Но при этом не мог и пошевелиться, чтобы не выдать свой секрет. Внезапно Винс сказал:

«Кажется, наши мальчики уснули, давай отнесём их в кровать, пусть отдохнут. Завтра их ждёт дальняя дорога. Уезжай, Уго, поручаю тебе самое ответственное дело в твоей жизни ― ты должен спасти моего сына. У меня кроме него никого больше нет. Я должен позаботиться о нашем доме, найти и вернуть Лин, но пока эти дети здесь и находятся в постоянной опасности, сделать это практически невозможно. Мне всё время приходится разрываться на части…»

– Положись на меня, командир, я ведь никогда тебя не подводил.

Мне было слышно, как они встали и пошли в нашу сторону. Зажмурил глаза, пытаясь успокоить сумасшедшее сердце, и почувствовал горячую руку Винса на своей щеке. Вот оно, началось! Он наверняка ощутил влагу на пальцах и понял, что со мной происходило. Осталось только взять себя в руки и принять смерть с мужеством, хотя так хотелось крикнуть: «Мама, спаси меня от этого кошмара!»

Я почувствовал его близкое дыхание и шёпот:

«Не плачь, малыш! Всё не так плохо, как ты себе вообразил. Пока я жив, ни с тобой, ни с Фаби ничего не случится. А ты молодец, отлично притворялся. Со временем из тебя получится прекрасный разведчик и воин. И, надеюсь, маг. Настоящий, тот кто найдёт своё место в этом мире. Только для этого нужно будет много учиться, Уго поможет тебе в этом. Ему можно доверять. А пока спи, мой маленький человеческий маг».

И перед тем как уснуть, я ощутил его дрожащие пальцы, вытиравшие мои слёзы, а потом прижавшие мою безвольную руку к своей горячей, как огонь, щеке.