Трудно быть феей. Адская крёстная - Ея Россо

Поплевав на ладони, Ждан выхватил из рук домовёнка колотушку и со всей дури молодой шандарахнул по диску. Попадала на пол прислуга от гула великого, дрогнули стены дворцовые, заметалась по саду Каурка перепуганная, что спозаранку вышла прогуляться в цветники царские. Да вещать начала. Прибежал Сивка, буркой жену спеленал, да только и оттуда неслись предсказания. Стараясь не вслушиваться в вещий лепет, вскинул он своё сокровище на плечо, оземь ударился и исчез со двора государева от греха и от плахи подальше.

Рок-кот Баюн в одних подштанниках из кухни выскочил, морду лапой утираючи, кувшин со сливками к груди прижимаючи и помчал, дороги не разбираючи, в покои гостевые, тихонько подвывая басом, подскакивая под ступенькам: «Хо-ро-шо, все будет хо-ро-шо, будет хорош я э-э-э-это зна-а-аю!»

Гости царские с перин пуховых попадали, спрсонья нич не понимая. А по дворцовым переходам побежали-понеслись слуги расторопные, призывая срочно-немедленно на пир свадебный вернуться.

И понесла, покатилась гулянка раздольная, пирушка веселая. Молодая царица широко раскрыв глаза в ужасе глядела на свистопляску свабедную втородневную. Царя с царицей обрядить по обычаю шуточному в жениха и невесту, ролями поменяв, гости дорогие не рискнули. Но вот на дружке с дружкой отыгрались сполна.

Баронессу Баба дель Риху (подружку царевнину) вырядили в мужской кафтан, усы пририсовали, пистоль к поясу прикрепили игрушечный, а в штаны для пущего веселья затребовали кабачок всунуть.

На трубадура сарафан напялили, отловив девку кухонную и раздев её до исподнего, несмотря на визги и сопротивление. От красавчика-гитариста млели многие придворные девицы незамужние. Да мамки-няньки строго блюли нравы: женат был охламон, оттого беречь сокровищницы тяжко было, но возможно. Потому как — бесперспективный жених. Но с тех пор, как полгода назад жена-принцесса от трубадура сбежала, заявив, что ей до чертиков надоело жить в доме на колесах и спать в обнимку с зоопарком, барышни активизировались и ухо приходилось держать востро. А баронессу и не жалко: не своя, не местная, чего её беречь-охранять?

И понеслась свадьба по улицам центральным с бубенцами, скрипачами, медведями и цыганами. С лентами и песнями разухабистыми. В какой-то момент, когда по каретам да повозкам рассаживались с гиканьем и воплями залихватскими пьяными, Ждан потихоньку исчез. Перед этим наказав коту Баюну царицу молодую и её придворных дам вместе с гостюшками дорогими до зорьки вечерней катать-выкатывать по столице, развлекать всячески и места памятные показывать да обо всем интересном рассказывать.

Как только свадебный кортеж скрылся со двора, царь затребовал к кабинет вина пару кувшинов, фруктов заморских, винограду, и строго-настрого приказал не беспокоить его никому. Бабай Кузьмич, головой качая, приказания государя выполнил, домовятам заданий надавал, слуг настращал и примостился недалече от дверей в покои Ждановские рабочие, чтобы в случае чего царю-батюшке ждать не пришлось исполнения прихотей своих.

Ждан же в кабинете заперся, вина в фейный бокал плеснул, кресло к окну подтянул и вновь мыслями в прошлое окунулся.

* * *

Раскрыв рот наблюдал принц Ждан за беседой Соловья-разбойника и оборотня. Долго серый не соглашался сопровождать «задохлика невмерущего», «жаблика глазастого». Наследник от такого унижения то бледнел, то краснел, но стоически тепел измывательства охальника. В конце концов Волк стребовал с татя клятву на крови, чтоб освободиться от долга треклятого. Что и за что должен оборотень злыдню, Ждан так и не выяснил: собеседники ходили вкруг да около, словами мели, глазами сверкали, намеками друг дружку кололи, да так вслух и не высказались.

Кровная магия оказалась вещью тяжелой для чувствительной натуры принца: в момент, когда Соловей и Волк ножом острым по ладоням чиркнули, нервные клетки Ждана не выдержали напряжения последних суток, и наследник благополучно отбыл в объятья тьмы. Последняя была столь благосклонна, что очнулся герой, когда уже все закончилось и Волк с Соловьем чинно-мирно чаёк душистый попивали, за столом сидючи.

В плохом настроении принц присоединился к заклятым друзьям. Насупленный и злой, прихлебывая чай из большой жестяной кружки, Ждан на все лады костерил про себя и разбойника, и оборотня, и главного егеря, и королеву Вечного леса. Но стоически молчал: в чужом замке, советовала матушка, кулаками не маши и хотелки личные не высказывай — не твой дом, не твои порядки. Отец хмыкал в усы, а опосля внушал сыну: кто сильнее, тот и прав. А у подданных в гостях и вовсе все государево, что хош то и требуй, что приглянулось, то и приватизируй.

— Ну что, собирайся в путь-дорожку, мил человек, — Соловей бороду отер и хитро на принца глянул. — Серый тебя проводи, а где понадобиться — поможет. Ты его слушайся, да сам не плошай. Не привезешь тарелочку, я тебя из-под землицы любой заграничной достану, со свету сживу, — закончил разбойничек и так улыбнулся Ждану, что у принца сердце в пятки рухнуло, а оттуда и вовсе попыталось сбежать куда глаза глядят.

— Что ты, что ты, — замахал головой несчастный наследник. — И в мыслях не было! Да только ждать долго-то придется! Туда и обратно на коне да с попутчиком за спиной путь не близкий! Может ты, Соловушка, лес-то освободишь пока? Другое местечко подыщешь? А мы уж по-быстрому обернуться постараемся! — просительно заглядывая в глаза татю, заюлил Ждан.

— Аха-ха, нашел дурака! — загоготал Соловей Одихманьтев сын. — Да и конь тебе не понадобится. На Сером оно побыстрее будет. Да, друг любезный? — снова заржал разбойничек, хлопая оборотня по плечу.

— Угу, — буркнул волк, зло блеснув янтарными глазами. — Ты. Собирайся. — рыкнул в сторону Ждана. — Быстро.

От неожиданности сердечко принцево, только-только на место вернувшееся, в глотку сигануло да и застряло там. Ждан чаем поперхнулся, закашлялся. А через секунду, красный и злой, валялся под столом и мечтал о мести, в красках представляя, как палач на дыбе обоих растягивает, да топором головы буйные отрубает. Не сговариваясь, Соловей и Серый стукнули его по спине, желая помочь с кашлем справится. Да и опрокинули бедолагу. Ударили-то легонько, да силищу в руках не рассчитали.

* * *

Задремавший было на банкетке напротив кабинета царского Бабай Кузьмич подпрыгнул от шума-грохота глухого. Торопливо прошуршал к дверям и прислонился ухом. Но в покоях вновь воцарилась тишина. Вздохнув тяжко старый домовой и вернулся на свой пост. Грузным камнем нехорошие предчувствия легли на сердце, мысли тревожные валунами перекатывались в голове.

«Быть беде, ох, беде быть! — вздохнул-простонал Бабай Кузьмич. — Написать, нешто, письмецо другу старинному, Дубоводу Семидневичу, разузнать, что да как в фейном царстве-государстве творится?»

Мысль показалась на диво светлой и верной, и хранитель, оставив заместо себя домовёнка шустрого, наказав тот час на зов государев откликаться да паука, ежели что, с вестью прислать к нему, отправился в свою каморку.

Домовёныш помыкался, у двери покрутился, да и притулился тут же на банкеточке ждать-ожидать, когда окликнут. Достал из штанов полотняных глядунок (игрушку заморскую презабавную) и стал на кнопочки нажимать усердно, пытаясь яички в корзиночку словить, чтобы ни одно не упало, не разбилось. Время от времени головёнку приподнимал, из игры выныривал, подбегал к дверям, прикладывался ушками растопыренными и замирал, вслушиваясь в тишину.