Демон Жадности. Тетралогия - Юрий Розин

И остановился на пороге в полнейшем шоке от того, что увидел.

Глава 12

Воздух здесь был густым, пропахшим дорогими духами, кожей и чем-то сладковато-терпким, что щекотало ноздри. В центре комнаты, под мягким светом матовых артефактных светильников, возвышался X-образный крест из темного, отполированного дерева.

К нему был жестко прикован Брунд Тесарк, Черная Сойка. Его мускулистое тело было полностью обнажено, на коже проступали красные полосы от недавних ударов плетью, на груди застыли капли еще более алого воска. Голова была запрокинута, на лице — смесь боли и экстаза.

Риалия, одетая лишь в облегающие кожаные высокие сапоги и такой же кожаный корсет, с плетью в руке, стояла перед ним. Она только что занесла руку для очередного удара, когда скрип пола под моими сапогами заставил ее обернуться.

Наступила немая сцена. Риалия замерла с поднятой рукой, ее глаза, обычно горящие насмешкой или яростью, расширились от удивления. Брунд, вырванный из эйфории, медленно повернул голову ко мне. Его взгляд, мутный от возбуждения, на секунду ошалел, а потом в нем вспыхнула чистейшая, неприкрытая ярость.

— Убирайся к черту, ублюдок! — прохрипел он, дергая руками, прикованными к перекладинам креста. Металл кандалов звякнул, но не поддался. Однако, с учетом того, что в нем я уже чувствовал силу Завязки Хроники, удержать Брунда обычное железо бы ни за что не сумело и вскоре бы порвалось. — Пошел вон!

Но я уже не мог остановиться. Вид его — беспомощного, униженного, но все того же ненавистного Брунда, одного из тех, кто ворвался в Руины Маски Золотого Демона и отстреливал моих подчиненных, как собак — стал спичкой, поднесенной к бочке с порохом моего гнева.

Осторожность, планы, легенда — все это испарилось в один миг. Сквозь красную пелену перед глазами я видел только его горло.

Я рванулся с места, как пружина. Пара шагов по мягкому ковру, и моя рука впилась ему в шею. Пальцы, усиленные «Радагаром» сжались, перекрывая дыхание. Брунд захрипел, его глаза вылезли из орбит, смешивая ярость с животным страхом.

— Ты… — успел он выдохнуть. — Кто?..

Ухмыльнувшись, я отменил превращение «Ольвы» на лице. Кости лица с хрустом сместились, кожа потеплела и натянулась, черты поплыли, возвращаясь к моим собственным. Это заняло меньше десяти секунд. Маска Гирма растаяла, как дым.

Перед Черной Сойкой и Алой Гарпией стоял Я. Мидас. Тот, кто должен был быть мертв.

Брунд замер, его хриплый вдох застрял в горле. Его лицо, уже покрасневшее от удушья, побелело. В глазах плескалась дикая смесь — полное неверие, слепая ярость от того, что его унизили в такой момент, и леденящий, примитивный страх перед призраком.

— Ты… это невозможно… — просипел он, и в его голосе была настоящая, неподдельная жажда отрицания реальности.

А потом я услышал резкий, короткий вздох Риалии. Я повернул голову к ней. Она стояла, уронив плеть на пол. Ее руки дрожали. Глаза, огромные и яркие, бегали по моему лицу, выискивая подвох, следы маскировки. Искали и не находили.

— Макс… — ее голос, когда она, кажется, впервые с момента, как я назвал ей свое настоящее имя, обратилась ко мне по нему, был тихим, почти детским, каким я никогда не слышал. — Это… правда? Правда ты?

Потом что-то в ней сорвалось. Она бросилась ко мне, стремительно, как та самая гарпия. Ее руки обвили мою шею, тело прижалось ко мне, а губы впились в мои с такой силой, что у меня зарябило в глазах.

В ее поцелуе была ярость, отчаяние, дикий, неконтролируемый восторг и год накопившейся… чего-то. Я не стал ее отталкивать. Я позволил этому быть, позволил ее губам жадно искать мои.

Но мои глаза были открыты. И я смотрел поверх ее плеча на Брунда. Смотрел на то, как его лицо, искаженное удушьем и шоком, теперь перекосилось еще и от жгучей, бессильной ревности.

Он был прикован, обнажен, схвачен, унижен. Он видел женщину, которую считал своей и которую так долго добивался, в объятиях человека, которого ненавидел и которого считал мертвецом.

Его ярость была совершенной. И от этого становилось так спокойно на душе, что я едва сдерживал улыбку.

Я медленно оторвался от губ Риалии, оставив ее дышать тяжело и прерывисто, пока ее глаза еще сияли диким восторгом.

Моя рука на горле Брунда ослабила хватку ровно настолько, чтобы он мог хрипло вдохнуть, но не более того. Его лицо было багровым от недостатка воздуха и ярости.

— Что случилось, когда объявили о моей смерти? — спросил я, обращаясь к Риалии, не отводя глаз от Брунда. — И почему он здесь?

Риалия сделала шаг назад, ее грудь вздымалась. Она провела языком по губам, смахивая следы моей слюны, ее взгляд стал жестче, более привычным — смесью цинизма и жестокости.

— Он? — она кивнула в сторону Брунда с презрительной усмешкой. — Когда новость о твоей гибели разнеслась, этот мудак явился ко мне с бутылкой, словно на праздник. Начал толкать речь о том, что наконец-то мы можем быть вместе, что ты никогда не вернешься.

Я почувствовал, как под моими пальцами напряглись мышцы шеи Брунда. Он попытался что-то сказать, но я лишь слегка сжал руку, и он замолчал, издав подавленный хрип.

— Он мне всегда был противен, — продолжила Риалия, ее голос стал холодным, как сталь. — А после того, как объявили, что ты был предателем и Кегарн вместе с ним поймали тебя и казнили — тем более. Но я не верила, что ты мог подставить Перекресток и сразу поняла, что в этом есть какой-то подвох. Окончательно я убедилась в этом после того, как начала замечать, что он вдруг стал часто видеться с Кегарном. Ходил по пятам, как верный песик. И я подумала… а почему бы не использовать этого идиота? Если он так хочет меня, пусть платит за это информацией.

Она подошла ближе к Брунду и провела ногтем по его груди, оставляя красную полосу. Он вздрогнул, и в его глазах, помимо ненависти, я увидел вспышку возбуждения. И не только в глазах, кстати.

— Вот уже почти год я держу его на коротком поводке. Позволяю ему приползать ко мне, немного… играю. — она жестом обвела комнату и крест. — Но играть с ним скучно, так что он всегда уходит отсюда злой, униженный и готовый на все, чтобы получить больше. Чтобы стать моим единственным. И со временем это превратилось в его одержимость и даже в фетиш. Это было так забавно, на самом деле, ты