Ферма механических тел - Катерина Мелех

засосало под ложечкой. Он знал и не остановил? Но тогда получается, что я задарма пользуюсь защитой «Калаверы», не принося никакой пользы. Очень стервозно продолжать считать, что «ценность» меня, как «экземпляра», для хунгана все окупит.

— Тогда зачем я тебе, Теш?

— Привязался? — предположил он, будто и сам не был в этом уверен.

— К чему? — я не сдержала саркастичный смешок. — К моей неестественной зависимости от тебя, Теш?

Она ведь, должно быть, здорово тешит самолюбие деспота. Я может и рискнула бы предположить, что не замечаю чего-то важного, если бы он не страдал скудным эмоциональным диапазоном. Нет, ему просто важно чувствовать себя необходимым и незаменимым. Детские комплексы, не иначе.

Ведь в королевстве Илитиири матери — главы семей и кланов — относятся к сыновьям также, как в Анталамории отцы к дочерям. Как к расходному материалу, который годится только на продажу для укрепления положения рода. Извращенцы. Должно быть, что-то неуместное промелькнуло на моем лице, потому что взгляд Теша похолодел еще на пару градусов.

— Действительно, зачем мне столь нерентабельный актив? — с напускным легкомыслием вопросил хунган, но по моим сенсорам буквально ударило его злобой.

Пытается обидеть меня? Зря, у меня к его потребительскому ко мне отношению уже выработался иммунитет. К тому же я не знаю значения слова «нерентабельный».

— Я отпускаю тебя на верхний берег Детаит в обмен на технику привязки призрака к предмету.

Я вскинула на него недоверчивый взгляд, но серые глаза полыхали решимостью и мрачным торжеством. Быстро он успокоился. Уже успел просчитать, как ему извлечь из моего скандала выгоду?

Впрочем, своего я добилась, поэтому махнула рукой, зовя хунгана за собой. В операционной выдвинула из часов потайной ящик, вытряхнула из него дагерротип и протянула Тешу, плавящемуся от порочного любопытства. Подозреваю, что, если бы оно не подстегивало Теша, свободу так легко я не выторговала бы.

— Фотографии пост-мортем, — пояснила я. — Предполагаю, что их запретили, потому что из них вылезают призраки запечатленных.

— Феноменально, — прошептал хунган, держа в руках снимок, как величайшую ценность.

Меня перекосило, но он уже не обращал на меня внимания. Зато его настойчиво требовал Эрик, который наверняка подслушал наш с Тешем скандал.

— Не бросай меня, — прошептал он, хотя хунган все равно не мог его услышать.

У меня защипало в носу, но я напомнила себе, что в няньки к мертвым аристократам не нанималась. И вообще, если бы не я, он до скончания времен скитался бы по помойкам Тагарты вокруг останков своей сестры. По моим меркам я и без того превысила лимит добрых дел, а благотворительностью я не занимаюсь.

— Теш позаботится о тебе, — только и смогла выдавить я через ком в горле. Ага, «позаботится» в своей бесподобной манере, как и о прочих его коллекционных игрушках. Я обернулась к хунгану. — Что с ним будет?

Я рассказывала Тешу о своем обещании призраку, что он встретится со своей погибшей семьей. Но теперь, наверно, не стоит надеяться, что моя просьба будет исполнена?

— Развоплощу, как мы и договаривались. Уверен, для этого будет достаточно просто уничтожить дагерротип.

Надо же. Не знаю, был ли это жест доброй воли или очередной продуманный план, призванный сделать меня ему обязанной. Но на душе полегчало. А уточнять «когда именно?» у меня не хватило духу.

— Ты и раньше избегала меня после каждых наших и без того нечастых встреч, — пристально изучая дагерротип, вдруг равнодушно заметил Теш. — Почему? Ведь я не ограничивал твою свободу, давал тебе защиту…

Да, все так. За одним исключением. Несвободна я была от него. И беззащитна перед ним же.

Я вспомнила день пять лет назад, когда он впервые вошел в мою клинику. С тремя белыми орхидеями. Я тогда заказала у «Калаверы» особенно крупную партию седативных, чтобы приглушить садизм, проявившийся после войны, а он решил узнать личность щедрого покупателя. Процесс «узнавания» на именах не остановился.

Я на тот момент ничего не соображала, к тому же шока добавило осознание, что мои способности положительно реагируют на касания какого-то вуду. А он не стал изображать джентльмена, которым не является. Ему очень понравилось мое состояние безвольной механической куклы, с которой он сам решает, что делать. А я до сих пор в ужасе, что не помню свой первый раз.

Вспомнила, как однажды пришла в клинику, а там он рисует странные знаки на стенах. Знаки, которые, по его словам, должны были защищать меня от одержимости, но которые я не знала и разрешения на нанесение которых не давала. А я не могу его остановить, ведь мне совсем нечего ему противопоставить.

Вспомнила, как он хвалился мне подчиненным, одержимым демоном. А ведь одержимость высшими духами не лечится. После дележки тела с ангелом или демоном эндоплазма необратимо травмируется и впоследствии не может функционировать без подпитки чужой духовной энергией. Дроу таких людей называют личами, возводят в ранг святых и добровольно отдают себя им в жертву в качестве кормушки. Согласно енохианству они называются вампирами и подлежат заключению в психбольницах. Но Тешу плевать на все, если эксперимент интересен.

Вспомнила, как он отчаянно пытался вселить в меня Эрика. Как его клинит на своей вере, и он несколько раз пытался меня изнасиловать.

И ответила ту правду, которую не желала признавать все эти долгие пять лет, подменяя ее фальшивой, выдуманной в попытке защититься страстью. Ведь эти эмоции так похожи.

— Я боюсь тебя, Теш.

Вообще-то это обвинение, но ему оно, кажется, польстило.

— Ты же понимаешь, что подполье не простит тебе ухода на другой берег Детаит? — он обласкал взглядом прихваченную с собой пачку ассигнаций. — Чтобы скрыть сделку с мастером Дедериком, я распущу слух, что ты просто сбежала.

Заодно избегая праведного гнева других гангстеров за то, что продал лучшего мехадока столицы. Очень удобно. После такого слуха меня в квартале Красных фонарей вряд ли будут ждать с распростертыми объятиями. Ну да плевать.

— Я все равно страшнее? Обидно, — без тени обиды оскалился Теш.

Но обида одного — вина другого. А вина — очень удобный рычаг давления для опытного манипулятора. Ставлю свой мехаскелет, что сейчас мне будут предъявлены «санкции»