Желанная Шести - Лисавета Челищева

Темнота еще больше окутала меня, и я оказалась в другом мире – в видении прошлого Юргиса. Но почему было так темно? Я ничего не могла разглядеть. Что-то было не так. Вокруг меня раздавались какие-то голоса, знакомые и в то же время далекие. Я слышала смех маленькой сестренки Юргиса, его обещания построить для них большой дом вдали от бессердечного города.

– Я буду оберегать тебя, пока ты не подрастаешь, обещаю, – поклялся юный Юргис.

Но затем атмосфера мрачно изменилась. Воздух наполнился слухами о войне между двумя губерниями – Черноградом и Белоярском. Я слышала хаос восстания, звуки вторжения в их дом. Крики его сестренки пронзали мой слух, она звала его, в то время как лютые мятежники издевались над ним в другой комнате, их смех был жестоким и издевательским.

– Юргис! – прокричала она в последний раз своему брату.

Но темнота поглотила ее крики. Я почувствовала его боль, тяжесть его беспомощности, когда он искал ее, искал на ощупь в полной темноте по всему дому. А потом… все стихло.

Я очнулась в ванне, уже прохладная вода касалась моей кожи. Жуткое "видение" не выходило у меня из головы, и я изо всех сил пыталась понять его смысл. У Юргиса был прекрасный слух. Он различал мое присутствие еще до того, как я приближалась. Он лучше всех метал ножи. Было ясно, что он много тренировался над этим.

Кусочки мозаики вставали на свои места, раскрывая глубины его прошлого и тени, которые преследовали его.

И тут я все поняла. И от этого внутри у меня все похолодело от разных чувств: сочувствия, ужаса, печали и тревоги.

До того, как Юргис получил обличье волка, он был незрячим человеком.

Рано пташечка запела – как бы кошечка не съела

Я опустилась на колени у кровати Кирилла, и в груди моей разлилась горечь. Комната была слабо освещена, и по стенам плясали тени, словно они сами были живыми существами, борющимися с мерцающим светом свечей. Кирилл лежал неподвижно, его шея была обмотана белыми бинтами. Он крепко спал или, возможно, затерялся в мире, далеком от нашего. Как он мог это сделать? Почему не ценил свою жизнь?… Эта мысль грызла меня, и неослабевающая тревога скручивала мой живот.

Именно Ратиша вовремя нашел его и перерезал веревку, которая грозила разлучить его с этим миром. Старинный дуб в ближайшем лесу – Кирилл выбрал это место, чтобы повеситься. От одной только мысли об этом у меня учащался бой сердца. Вурдалак так долго держал меня в неведении о его поступке, и, когда я узнала об этом, я почувствовала себя настоящим предателем, что не бросилась к нему на помощь сразу.

Мои пальцы дрогнули, когда я протянула руку, чтобы погладить юношу по щеке.

– Тебе станет лучше, – прошептала я. – Обязательно станет…

Я наклонилась ближе и нежно поцеловала его в лоб, безмолвно обещая, что не брошу его.

– Знаешь, почему он это сделал? – прозвучал голос Ратиши, пронзая тишину у меня за спиной. Парнишка стоял прислонившись к дверному косяку, его взгляд был полон недовольства, как будто он искал виновного.

– Почему?

– Сказал, что его муза покинула его. Нет музы – нет смысла жить.

– Понятно… – ответила я, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри меня все бушевало.

Выражение лица Ратиши изменилось, оно стало более жестким. Я подошла ближе, пытаясь поймать его взгляд, но он отвернул лицо.

– Мне жаль… Я приношу вам всем только страдания. Мне действительно очень жаль.

На это мальчик лишь хмыкнул.

Тяжесть вины давила на меня, принося все воспоминания о страданиях обитателей этого дома, что были вызваны мной.

***

Я побродила по садам, вдыхая свежий морозный воздух. Со времени ужина с Мораном вурдалак молчал во мне, но я знала, что он выжидает, прячась в тенях моего сознания. Я не позволю ей снова завладеть моим телом. Моран показала мне, что я могу быть самой собой с кем захочу, свободной от ограничений тех ягод, что связывали меня с ее волей. Я была единственной хозяйкой своего тела. Отныне, никто и никогда не будет контролировать меня.

Когда я углубилась в лес, яркое солнце отражалось от свежевыпавшего снега, покрывавшего землю. Мир вокруг меня искрился, оживал ранней весной.

Я подняла глаза и заметила белую лису, сидевшую на каменистом холме, с любопытством разглядывающую меня.

Когда наши взгляды встретились, лиса прыгнула со своего насеста, превращаясь в воздухе в молодца, одетого в длинную шубу из белого меха. Его присутствие было поразительным, и на мгновение я была очарована таким появлением Кумы.

– Наконец-то ты заметила меня. У тебя обычно на это уходит так много времени, или ты просто испытывала мое тонкое терпение? – его голос был низким и вкрадчивым, медовый оттенок обволакивал меня, согревая изнутри.

Я почувствовала неожиданное желание свести ноги, во мне шевельнулось странное влечение. Нет. Это было желание вурдалачихи – не мое.

Я вызывающе вздернула подбородок, не позволяя ей одержать победу надо мной.

«Позволь мне овладеть нашим телом, дорогая. Это будет справедливо. Я так долго отсутствовала…», – ее голос прозвучал в моем сознании как соблазнительная приманка.

– Нет! Я никогда больше не позволю тебе так поступать! – я не выдержала и прокричала вслух.

Я зажала уши и упала на колени. Слезы потекли по моему лицу; боль пронзила меня насквозь. Нечисть пыталась наказать меня за непослушание, но я не сдавалась. Теперь я была сильнее.

– Ты снова пришла, чтобы порыдать у меня на плече? – заметил Кума безразличным взглядом наблюдая за мной. – Крольчонок, ты поднадоела мне, как никто другой.

Я подняла на него заплаканные глаза. На краткий миг в янтарных глазах лиса промелькнуло отвращение, но оно быстро сменилось безразличием.

– Я не могу оставаться в поместье. Я причиняю им боль. Передай своей княгине, что я готова. Я готова уехать с ней.

– Не так быстро, маленький кролик. Еще не время. И не тебе решать, когда это произойдет.

– Время для чего?

– Тебе знать этого не нужно. Просто жди. Ты испытывала мое терпение, теперь я испытаю твое. Справедливо? Думаю, да.

Кума наклонился ближе, его взгляд был пронзительным. Он вдруг