Целители. Тени прошлого. Академия магии Дормера 1. - Наталья Машкова

Прекрасно устроился. Тем более, что сил ходить куда-то не было. Он слабел. Не критично, но очень неприятно. И худел. Даже через несколько дней его всё ещё регулярно, хоть и реже уже, полоскало. Он смирился. Отслеживал своё состояние, пил воду и думал. О своём поведении.

Мэй оказалась права. У него появилось на это время. И смелость. Разумные вообще склонны задумываться о глобальных вещах и собственных поступках, только тогда, когда припечёт.

***

Элвин навестил молодого мага через несколько дней. Дамиан встретил ректора уже в гостиной, как положено. Но одет был пока в подобие римской тоги. Завернулся хорошенько в простыню, и готово. Элвин поймёт и не обидится. А надеть что-то более привычное, он просто не в состоянии. Да, он просто в обморок от боли упадёт, если попытается.

Элвин внимательно смотрел, как осторожно устраивается его молодой декан на диване. Так, чтобы поменьше беспокоить раны, которые были, судя по всему, по всему телу. Помолчал. И только потом скупо уточнил:

- Шрамы останутся?

Лавиль осторожно пожал плечами и равнодушно ответил:

- Не знаю. Какая разница?

Немного подумал и высказал предположение, лекарь включился:

- По идее, не должны. Регенерация справится.

Ещё подумал и добавил:

- Хотя, с другой стороны, и то, что у такого, как я, может быть подобная аллергическая реакция... Это казалось ранее невозможным...

Элвин кивнул. Поиграл бровями:

- Установили, на что тебя так...разнесло?

Снова аккуратное пожатие плеч:

- А кто его знает? Чай, сладости и противоядие чистые. Оно и понятно. Противоядие я сам готовил, а чай наши девочки...

Задумался. Элвин не мешал. Только подтолкнул немного. Тогда, когда молчание стало и вовсе тягостным:

- Тебя что-то беспокоит, мой друг?

Дамиан покачал головой. А потом взглянул на ректора, выдохнул и признался:

- Мне кажется, я схожу с ума.

Элвин молчал, давая ему высказаться. Молодой маг с трудом выдавливал из себя слова:

- Странно это всё. Будто не со мной. Нереально как-то... Я никому рассказать не могу, даже старику Билье. Он решил, что я брежу... Хотя нет. Сначала мои слова проверили. А потом, когда они не подтвердились, все решили, что я брежу...

Лавиль сам "послушал" себя и ужаснулся. Усмехнулся:

- Даже сейчас звучит, как бред.

Снова было замкнулся в молчании. Элвин не позволил. Уцепился, как клещ:

- Ну же, Дамиан! Встряхнись! Ты учёный! И будешь великим учёным, я уверен!

Расшевелить Лавиля было трудно. Он скептично глянул на старого ректора и уронил:

- Пока я только великий мудак...

Элвин досадливо дёрнул головой:

- Об этом мы ещё поговорим. Потом. А сейчас давай, соберись. Включи мозги и думай. Что тебя беспокоит?

- Бред,- послушно ответил Лавиль.

- Какой?- не отставал старый маг.

Дамиан вздохнул и признался:

- Мне померещился ребёнок. Поэтому я и полез в заросли тукмар.

Уставился на ректора. Что-то вроде: ну, что ты будешь делать с чокнутым деканом целителей?

Элвин не стушевался. Допрашивал дальше:

- Какой ребёнок? Пол? Возраст? И что конкретно ты видел?

Дамиан сжал руки:

- Я думаю, что потребую ментальное сканирование. Когда немного очухаюсь. Иначе, просто сойду с ума. Её никто не помнит, хотя несколько человек видели, как я нёс её в больницу... Девочка. Лет семь-восемь. Тукмар чуть не сожрала её. Я отбил и принёс её в свой кабинет. Дал противоядие ей, выпил сам. Потом мы пили чай и болтали. Милая малышка. Такая симпатичная и умная, что я с удовольствием общался с ней. Кудрявая и красивая. Как феечки, каких рисуют на коробках конфет. Только имя своё мне категорически отказывалась сказать. Боялась, наверное, что накажут.

Дамиан сдвинул брови. Мучительно поморщился. Больно. Шевельнуться больно. И думать... Добавил с грустной улыбкой:

- У меня, магистр, был такой странный и цветной бред, что сам удивляюсь. К чему бы это?.. Та девочка называла себя ублюдком. Но делала это так странно... Без стыда и горечи. Скорее, смаковала это, как забавную свою особенность...

Когда Дамиан поднял глаза на старого мага, тот тоже грустно и как-то нежно улыбался:

- Успокойся, мой друг. Уверен, что с головой у тебя всё в полном порядке.

Глава 13.

"В гости" к другу Мар явился к концу каникул. Только сейчас Тай отпустила его. Решила, что супруг остыл достаточно, чтобы включать голову, а не одни эмоции.

Будущий король Ламеталя дёргался больше из-за нервов. Он понимал жену. Нужно подождать. Не дело это идти разбираться, когда у тебя от злости красная пелена перед глазами.

Он и на встречу с братом, в домик на севере, шёл с некоторым страхом. Но вместо того, чтобы устроить королю Дормера выволочку, пожалел младшего брата. Он пострадал в той истории с лабрийцами не меньше, чем Анастас, хоть и прикидывался, что нет. И что-то скрывал от него...

С этим предстояло разбираться. А пока нужно было помогать Эни и Нел. Веселить Мэй, чтобы она чувствовала себя счастливой и защищённой. И поскорее выбросила из головы, что по классификации Дормера она "ублюдок".

Почти что любой молодой человек в Гарнаре женился бы на Нел или Эни. Им было бы всё равно, что Анастас "запятнала себя", а у Нелли внебрачный ребёнок. Уже за одно это Адельмар готов был любить и принимать эльфов. За непредвзятость, честность, тягу к свободе и глубинную какую-то доброту, которую никто не выставлял напоказ, но которая была и руководила большинством поступков, казалось бы, лёгких эльфов.

Это роднило его с удивительным народом. Позволяло понимать, принимать их всех и не обижаться. Да, что там! Как можно обижаться, если ты осознаёшь, что наказывают тебя вовсе не так, как ты заслужил? Скорее, призывают задуматься, вспомнить, что ты делал и покаяться.

Мар жил так все семь лет после войны. Во время разлуки с Тай. Спокойно продолжил и дальше... Судьбы детей и женщин ранили его сильнее всего. Поэтому то, что происходило с сёстрами жены, причиняло просто физическую боль. И он не шёл к Лавилю до тех пор, пока не понял, что сможет держать себя в руках.

Чёрному Палачу невдомёк ещё было, что сидхе не просто шутят или издеваются над Дормерским мужем, а помогают ему. Это понимали не все ши. Некоторые "кололи" и обижали его от "чистого сердца". Но самые мудрые из них, просто позволяли вытечь тому яду, горечи и боли,