Контракт Аделины - Тина Солнечная

Закрыл за ней дверь, обошёл капот, сел за руль. Двигатель откликнулся мягким рёвом — почти кошачьим мурлыканьем, если бы кошка весила пару тонн и могла рвать любой бронированный каркас.

Она сидела прямо, руки сцеплены на коленях так крепко, что костяшки побелели. Глаза бегают по панели, по улицам за окном. Нервничает.

Я хмыкнул, выруливая с парковки. Одной рукой держу руль, а второй — привычно ложу ладонь ей на колено. Саатра мягко подрагивает под нашими телами, а под моей ладонью — она.

Вздрогнула. Как всегда. Словно ток пробежал. Каждый раз вздрагивает, но не убирает мои пальцы. Ещё чуть сжалась, но не дернулась. Молодец.

Медленно провёл большим пальцем вверх и обратно — от колена к середине бедра и снова вниз. Она выдохнула коротко, едва слышно.

Саатра мягко зарычала, когда я остановился у входа в Моргрим — мой любимый клуб. Моя крепость среди этого мира. Место, где я могу быть любым, где не нужно сдерживать зубы, если кто-то решит, что может мне перечить.

Я вырубил двигатель и посмотрел на свою ведьму. Она сидела прямо — и всё равно чуть съежилась, когда глянула на здание. Её глаза — огромные, голубые — вцепились в неоновые руны над дверью и длинную очередь у бархатных канатов.

Шок. Как же вкусно пахнет этот её шок. Я позволил себе ухмыльнуться, открыл ей дверь и подал руку. — Выходи, ведьма.

Она медленно выбралась из саатры, прижимая к себе сумочку, будто та могла защитить от всех темных драгов внутри. Я приобнял её за талию — крепко, чтобы не дёрнулась. Почувствовал, как она опять чуть напряглась — и расслабилась через пару шагов. Хорошая девочка.

Шумные драги в очереди замолкли, когда увидели меня. Кто-то быстро склонил голову. Кто-то потупил взгляд. Правильно. Никому не позволю смотреть на мою ведьму слишком долго.

Охранники у входа, два здоровенных клыкастых, распахнули двери так быстро, что кто-то из очереди даже охнул. — Господин Драк'Эйн, — пробормотал один, не поднимая глаз.

— Вечер добрый, — хмыкнул я и чуть сильнее прижал свою пару к боку.

Она всё ещё пыталась рассматривать всё вокруг. Моргрим внутри — как сердце тёмного зверя: массивные колонны, бархат и металл, полутень и мягкие огни под потолком. В углах мягкие диваны — кто-то пьёт, кто-то с кем-то явно не просто разговаривает. Бар сияет золотыми бутылками. На сцене настраивается банда, чья музыка потом превратит этот пол в дрожащую плоть.

Я нагнулся к её уху — голос ленивый, но низкий: — Не бойся, ведьма. Тут никто не тронет тебя.

А если тронет — умрёт, но тебе это знать не надо, маленькая.

Я провёл её через весь Моргрим — прямо к моему любимому столику в полутени. Полукруглый диван с мягкой обивкой, почти скрытый от чужих глаз массивной колонной. Здесь я мог сидеть и видеть весь зал — а они меня не видели. Почти.

Она осмотрелась так, будто попала в логово драконов — хотя, в общем-то, так и было. Её взгляд цеплялся за блеск стола, за ряды бутылок за баром, за девушек, которые проходили мимо в платьях, короче её красного. Я притянул её ближе, устроил поудобнее на диване и чуть накрыл ладонью её руку. Так, чтобы не дёрнулась.

К нам тут же подошла официантка — элегантная, хвост из чёрных волос, глаза опущены. Правильно. — Господин Драк'Эйн, — пропела она.

— Для меня виски, для неё что-то сладкое и лёгкое. — Я скользнул взглядом по своей ведьме. — Что-то вкусное. И еды — нормальной. — Разумеется, господин.

Она скрылась, а я посмотрел на Лину. — Расслабься. Ты красивая. Ты со мной. И ты под моей защитой. Пусть хоть весь этот клуб провалится в Тьму — никто не посмеет прикоснуться.

Она вдруг выдохнула, чуть склонилась ко мне, чтобы перекричать музыку: — Последний раз я была в клубе… лет в восемнадцать, наверное.

Я хмыкнул, не скрывая усмешки. Провёл взглядом по её шее, по вырезу платья, по руке с этой дрянной меткой. Правильная девочка. Чистая. Невинная в этих играх. Так даже интереснее. Гораздо интереснее.

— Мне досталась правильная ведьма, — лениво проговорил я, не скрывая довольства. Она нахмурилась, но промолчала. Я слегка коснулся её локтя — словно напоминая: расслабься, ведьма.

Напитки принесли быстро. Девчонка-официантка поставила передо мной виски, перед Линой — высокий бокал с чем-то ярким и явно сладким. И ещё блюдо с закусками — чтобы моя упрямая могла жевать, если вдруг решит, что пить на пустой желудок нехорошо.

В это время группа на сцене уже грохнула первые аккорды — Моргрим ожил. Пол пошёл едва заметной дрожью от низких басов, приглушённые разговоры перемежались со смехом и ползущим по воздуху запахом крепкого алкоголя.

А я только сильнее притянул её ближе к себе и подумал, что отныне никто не посмеет увести её из моей тени.

Она всё крутила в пальцах этот бокал — крутила, рассматривала, будто искала в нём способ сбежать. Я чуть придвинулся ближе, голос низкий, ленивый, но с ноткой приказа: — Пей, Лина. Расслабься.

Она вздохнула, прищурилась — такая упрямая, что я бы её прямо здесь на колени развернул. — Выпью, — сказала она медленно, — если ты потанцуешь со мной.

Я рассмеялся. Настоящим, низким, глухим хрипом. — Я не танцую, ведьма. — Почему? — Потому что не танцую, — хмыкнул я, отпив виски. — Мне нравится смотреть, как танцуют другие.

Она нахмурилась. Щёки чуть порозовели. В глазах блеснуло что-то упрямое, что я уже люблю до зубовного скрежета. Но вдруг её взгляд смягчился. Она взяла бокал, сделала глоток — губы в этом красном цвете выглядели так, что я бы их слизал прямо со стекла. Я выдохнул — расслабился. Моя. Умница.

Только вот она поставила бокал обратно и поднялась. — Ты куда, крошка? — рыкнул я, чуть наклоняясь.

Она выпрямилась, проводя ладонями по бедрам платья. Волосы упали на плечи. В глазах — огонь.

— Танцевать.

— Я сказал, что не танцую, — повторил я медленно, уже чувствуя, как под кожей зазвенела злость.

— Зато танцую я, — хмыкнула она. И эта ведьма просто развернулась — и пошла прямо в хаос танцпола. Оставив меня на месте. Ну держись, Лина.

Глава 25

Я остался сидеть. Спина чуть нависла над столом, локоть на спинке дивана — ленивый, вроде бы расслабленный. А внутри всё горело.

Она сначала вышла на середину танцпола несмело — пальцы нервно теребят край платья, взгляд чуть растерянный. Музыка рвёт воздух, свет пульсирует