В интересах государства. Возвышение - Алекс Хай

— Нет, ваше сиятельство, — вымученно улыбнулся швед. — Все, что могло произойти плохое, уже было произошло. Сейчас я и Олега Николаевна пытаемся установить причину, почему умерли рыбы.

Линдблад весьма неплохо говорил по-русски, но порой пробелы в грамматике у него проскальзывали. Но его речь была понятна, да и Оля старалась помогать старшему коллеге подтягивать навыки. Только сейчас ей было не до этого.

— Судя по тому, что сын сторожа отравился выловленной из пруда рыбой, это какое-то токсичное вещество, — сказал я и тут же почувствовал себя идиотом. Ну а каким еще ему быть, если вся рыба подохла. Включи голову, Мих!

— Ваши предположения верные, — деликатно похвалил меня профессор. — Мы провели быстрый тест, чтобы понять группу вещества. Теперь я подозреваю, что это может быть производное хлорбензола или его также называют фенилхлорид. Этот вещество очень токсично. Его пользуют для отравления вредителей.

— Инсектицид? — уточнил я.

— Верно! Да! Инсектицид, — кивнул Линдблад. — Простите, я еще не могу быстро вспоминать все слова.

Оля крепко сжала в руках банку.

— Если профессор прав и это какой-нибудь дуст, то он мог оказать подобное действие на все организмы. Пруды придется законсервировать, а токсин впитается в почву… — сестра не сдержалась и всхлипнула. — Миша, это очень большая беда. Мы не просто потеряли рыбу, но можем лишиться возможности выращивать ее дальше.

— Подождите горевать, — попытался успокоить сестру швед. — Олега Николаевна, пожалуйста, вы должна сосредоточиться на тесте.

— Может я смогу подсобить? — Предложил я.

— Спасибо, Михаэл Николаэвич. Но ваша сестра прекрасно справится. Отравление инсектицидом возможно установить с помощью теста при участии мух. Для этого у мы препарировать у отравленной рыбы мозг, печень, селезенку и половые продукты. Сейчас я растираю их в ступке с небольшим количеством сахара, а потом Олега Николаэвна подаст эту смесь мухам, которых мы наловили.

Я нахмурился. Да уж, давненько не было школьных опытом по естествознанию…

— И что это покажет? — спросил я. — Мухи умрут, если там инсектицид? По логике ведь так, да?

— Верно. Наличие инсектицида подтверждается, если все мухи погибнут с характерными признаками, — швед отложил пестик от ступки и обернулся к Ольге. — Ваше сиятельство, вы успели подготовку мух и бокса?

Оля кивнула. Сейчас ей стало немного легче — как всегда, когда она возвращалась к работе и отвлекалась на решение очередной задачи. Каждый убегал от горя по-своему. Я — в расследования и опасность, Оля — в науку.

Я не отсвечивал, молча наблюдая за выверенным движением Линдблада и сестры. Только сейчас до меня дошло, что я впервые видел ее за настоящей работой. Обычно когда я приезжал на пруды, она откладывала дела и устраивала мне экскурсию. Но чтобы затащить меня в лабораторию и показать реальную работу — такого не было никогда. И именно сейчас, несмотря на ужасное происшествие, я особенно ею гордился.

— Так… осторожно размещаем…

Линдблад поставил чашку с препаратом, а Оля ловким движением сняла с банки крышку, выпустила мух и тут же захлопнула бокс.

— Теперь ждем.

— Как скоро появится результат? — спросил я.

— Достаточно скоро, ваше сиятельство.

— Тогда пока осмотрю территорию, — сказал я и вышел из лаборатории. Все равно от меня было мало толку в этих опытах, а вот понять, откуда пришли отравители, я был способен.

Обследовать забор я начал от ворот по часовой стрелке. Сетка была новой — переустановили этой весной, а по осени, как накопим денег, собирались обнести территорию более надежным забором. Не успели…

Я передвигался по кочкам, то и дело чавкая ботинками, когда подошва попадала в грязь. Топко здесь было, а местами и вовсе почти непроходимо. В таких случаях я визуально обследовал забор и, если не находил никаких следов, шел дальше.

Так шаг за шагом я прошел всю западную ограду, пробежался вдоль примыкавшей к болоту северной части — отсюда полез бы только самоубийца. И обнаружил кое-что интересное на восточной. Она-то как раз была ближе к прудам. И в той же стороне находилась вторая дорога.

— Так-так… — я подобрался ближе и увидел разрез в сетке, прикрытый кустарником с внешней стороны ограды. — Хитро.

Резали кусачками — неровно. Явно отгибали, а потом ушли тем же путем и попытались скрыть следы прохода. Осторожно отогнув рабицу и зацепив ее за целые части забора, я пролез наружу. Ну да, взрослый мужчина, хорошенько согнувшись, может и пройти. Интересно сколько их было?

Я оглянулся, ища следы. Как назло, почва не особо располагала — трава давно расправилась, зато я обнаружил следы от подошв чуть подальше, в грязевой жиже. Сравнил рисунок… Разный. Значит, как минимум двое.

Еще чуть поодаль следы снова появились — там была узкая тропа в зарослях шарообразной ивы, и она вела к дороге. И, разумеется, у дороги след потерялся.

— Значит, скорее всего, приехали на автомобиле и привезли отраву с собой. Двое. Чужие, но знали, с какой стороны проще подобраться. Возможно, были здесь раньше или получили четкие инструкции…

И что мне это давало?

Да, по большому счету, ничего конкретного. Но с этого можно было начать.

Чтобы не портить улики, я вернулся в хозяйство по дороге и снова зашел через ворота. Народу возле цеха стало побольше, скорая как раз забирала Борьку, и я прошмыгнул в лабораторию почти незамеченным.

Едва я вошел, Линдблад и Ольга тут же обернулись ко мне.

— Готово, — сказал швед. — Мои предположения подтвердились. Это дихлордифенилтрихлорэтан.

— Что, простите? — Нахмурился я, не понимая, как професор смог так быстро это произнести.

— Дуст, — пояснила Ольга. — Тот самый дуст, каким травят насекомых. Точнее, травили. Он уже лет тридцать как запрещен в империи, поскольку убивает не только вредителей, но и вообще все живое.

Дуст, который ДДТ. Тогда понятно. Я как-то надышался этой дряни, когда помогал однокурсникам обрабатывать общагу — до сих пор помню, как трещала башка и тех фиолетовых страусов, что звали меня возглавить атаку на Марс.

— Это ж сколько его вылили в пруды…

— Много и не понадобится, — сказал Линдблад. — Этот дюст очень токсичен, но в прошлом веке им пользовались везде. На рыб он действует как нервный, яд: беспокойство, судороги, паралич, смерть. Но высшие водные растения и зеленые водоросли не повреждаются.

— Очень рад за высшие водные растения, — съязвил я, но иностранец моего сарказма не понял.

— Меня беспокоит другое, — вмешалась Ольга. — Дуст много лет как запрещен. Его даже вроде бы уничтожали государственным указом, когда ученые забили тревогу и убедили правительство отказаться от яда. Откуда же его тогда взяли для отравления?