Ни слова, господин министр! - Наталья Варварова

Зяблик тоже внимательно рассматривал Лив, а Родерик смотрел на них обоих, стиснув зубы. Как ни старался, он, великий специалист по ментальным блокам, не мог выдавить из себя ни слова.

В те годы он не знал о привычках Стефана издеваться над молоденькими девушками. Тогда еще он не следил за братом. Да и сейчас свидетельств крайне мало.

Чего добивался король — заставить девочку возненавидеть себя или просто свести ее с ума… Или таким образом он мстил ей за ее силу. Узнать это, как и все остальное, можно было лишь одним способом.

— Раньше я бы пообещал тебе его голову на блюде. Но сейчас постараюсь сделать так, чтобы его судили, как обычного гражданина Фересии.

Вряд ли Оливия его расслышала. Она вошла в то особое состояние, в котором все освобожденные по крупицам воспоминания хлынули разом.

— Дальше все застилает туман. Слышала, что папа напал на королевских гвардейцев и был убит. Ты приходил, я повторяла одни и те же слова, а сама думала, что ты уже догадался. За счет меня Стефан удвоил свою силу, и в поединке с ним ты был обречен. Мама тоже так говорила. Я убегала к себе, как только ты появлялся на пороге... На третий день она сказала, что я держалась за счет шока. Магии во мне больше нет и жизненный ресурс исчерпан. Она запретила вставать. Еще приходила королева, твоя мать… Они запирались с моей, а мне было все равно.

Князь всегда считал целительницу, Робертину Бланш, великой женщиной. На его глазах она поддерживала жизнь у пятидесяти раненых одновременно. Королева Клавдия не скрывала, что без ее помощи не забеременела бы. Ни он, ни Стефан ни появились бы на свет… Конрады достойно отплатили Берте Бланш за ее службу.

Зяблик дернул крыльями и вернулся на плечо к министру. Родерик опомнился, подхватил Оливию за талию. Коснулся губами шеи.

— Это все уже свершилось. Помни, что я кругом виноват. В последний момент понял, что нельзя тебя отпускать и жениться на нелюбимой. Вместо того чтобы забрать с собой, наплевав на приличия, оставил в столице. Я мог бы учесть, что семья попытается тебя отговорить, но то, что случилось… Это не укладывалось ни в какие мои представления. Тогда мы со Стефом еще были друзьями. Я не видел наклонности брата, а поплатилась за это ты.

Лив попробовала отстраниться, но тщетно. Родерик спрятал лицо у нее в волосах и дышал не менее тяжело, чем она несколькими минутами ранее. Страх за него, как всегда, подействовал отрезвляюще.

— Не заметь король тот поцелуй, то вряд ли бы что-то случилось. Он не обращал на меня внимания. Это ты постоянно попадал то в госпиталь, то к нам домой. Для него я была полезным винтиком, продолжением своей матери, не более. И вдруг он понял, что я набиваюсь к тебе в любовницы. О помолвке стало известно только на утро…

Родерик покачал головой. Вероятнее всего, план использовать Оливию в своих целях у Стефана появился гораздо раньше. Но юная Светоч была слишком близка к его брату и матери. Стеф постоянно дразнил его тем, что «девчонка вила из него веревки» и, подсмотрев поцелуй, зная Родерика, сообразил, что помолвка все же последует.

Оливия все же нашла в себе силы, чтобы закончить:

— Не питай ложные надежды, прошу… Через неделю, когда я уже поверила, что не встану, мне сообщили о беременности. У меня был выбор, уехать из Фересии или попытаться сохранить ребенка. Мама сказала, что он родится слабым, но есть шанс его выходить…

Князь тихонько проверил птицу, прежде чем выпустить. Нет, он ей не повредил. Лишь коснулся легкого, как ветерок, сознания, и зяблик тут же о них забыл.

— Я уже сказал, Лив, что перестал верить в свои воспоминания. Стефан совершенно хладнокровно убивал тебя, мою невесту, у меня под носом. Кто поручится, что ради моего же блага мы оба не забыли, что между нами было что-то большее. Возможно, тебе вложили то, чего вовсе не случалось…

— Нет же. Я до сих пор ощущаю, как…

Оливия замолчала и разрыдалась. Родерик покрывал поцелуями ее веки, радуясь про себя этому факту. Слезы — это лучше, чем онемение. Значит, она продолжает оттаивать. В остальном мог бы помочь хороший целитель с ментальной специализацией.

— Выяснить правду не так сложно — когда ты придешь в себя, то есть будешь спокойна, и согласишься впустить постороннего в свой разум, мы все узнаем. Я тоже пройду эту процедуру, если понадобится.

— Взломать память? Разве это не менее опасно, чем все запреты?

Родерик мягко улыбнулся.

— Не взломать, а разделить воспоминания. Я проходил через это два раза. Ты же помнишь, что я был в плену? Здесь, главное, доверять менталисту. Больше ничего не требуется.

Оливия вытирала слезы его платком, который давно уже перестал быть сухим. Ее это не смущало.

— Я согласна. Это важно, чтобы победить Стефана. Только пусть в мою голову залезет кто-то другой. Не ты. Я и так чувствую себя такой… мятой, грязной и…

— Тссс. Это ты про меня. Зря вы не дали мне тогда ответить брату. Пусть и усиленный, он не смог бы отбиться, а я был в своем праве. Но и это уже неважно. Мы вместе. Я не отпущу тебя ни на шаг. Ни на полшага.

Оливия махнула головой. Какие-то важные слова крутились в голове, но она не могла их поймать. Второй запрет, из-за Дейва, совершенно точно, наложила Клавдия, и при этом она что-то говорила про Родерика… Если он любит, то он… Если любит, то никто…

Нет, только в висках заломило еще сильнее.

— Обещай мне только одно, Родерик, — остаться в живых. Иначе я сама тебя прибью.

Глава 29

Чего у Родерика не отнять, это желания покомандовать. И спорить с ним бесполезно. Он еще где-то час баюкал меня на коленях, пока я не начала засыпать, а потом отнес в мою спальню. Создал портал, когда я совсем забыла, что мы в переполненном детьми пансионе. Сегодня мы с сыном останемся ночевать в Гретхеме, без вариантов.

— Не смей думать о плохом, Нахаленка. Считай, что тебе предстоит принять сложный экзамен. На выносливость, упорство и хладнокровие… У меня. Потому что свой ты давно сдала на «отлично».

Я не стала протестовать. Понятно, — мне так точно — что одного со всем разбираться я его