Грехи Матери - Роберт Дж. Хейс

я смогла каким-то образом убедить ее, убедить их всех, обвинения преследовали бы меня всю оставшуюся жизнь. Жители Райсома, мои друзья, уже никогда бы не смотрели на меня по-прежнему. Они всегда были бы подозрительными. Десять лет доверия, дружбы, любви и смеха были разрушены двумя словами. Вот такой силой обладало мое имя.

С тем, что затеял маршал, было невозможно сражаться. Не было и речи о невиновности. Но я могла сделать что-то хорошее тем, о ком заботилась — я могла облегчить то, что должно было быть сделано.

Все сообщества — ядовитый гейзер, который только и ждет, чтобы извергнуться. Выплеснуть расплавленный гнев и ненависть на любого, кто отклоняется от общепринятой нормы поведения. Тебя могут приветствовать в сообществе — или даже любить, — но достаточно одного неверного шага, чтобы ты превратилась из образца в парию. Конечная цель любого сообщества — принудительное подчинение. Не путем физического принуждения, а путем социального экзорцизма. Они хотели свергнуть Эскару Хелсене. И я показала им Королеву-труп, которой они так боялись.

Я повернулась к Имико, и она одарила меня виноватой улыбкой, которую я оценила по достоинству. Возможно, она пыталась уговорить меня оставить Райсом и последовать за ней, но я знала, что она никогда бы не выдала мою тайну таким образом. Я запустила руку в сумочку с Источниками и нашла тот, что искала, все еще влажный от моей слюны. «Надеюсь, ты собрала вещи». Я закинула Источник в рот и повернулась лицом к жителям Райсома, моим друзьям, и тому идиоту, который думал, что может меня арестовать.

Я проглотила Источник дугомантии. Как описать это чувство? Словно моя рука была связана за спиной и, наконец, освободилась. Словно я бродила по миру с закрытыми глазами, а теперь они открылись. Умирала от жажды, а потом нашла реку. Дугошторм, так долго дремавший, пробудился к жизни внутри меня. Мои глаза засверкали, как шторм на море. Молния вырвалась из моего тела и прочертила горящий след по земле вокруг меня. Частички пыли, заряженные ударами, поднялись в воздух, плавая и искрясь друг от друга. Было и еще кое-что. Больше, чем молния, бьющая вокруг меня и вспыхивающая у меня перед глазами. Больше, чем сила, текущая сквозь меня и готовая сорваться с кончиков пальцев. Меня наполнил сильный гнев. Неугомонная ярость, как у зверя в клетке, который только и ждет, чтобы вырваться на свободу и отомстить тем, кто его запер, и всему миру за то, что они позволили клеткам существовать.

Я не преувеличу, если скажу, что потребовалось огромное усилие воли, чтобы взять под контроль эту раскаленную ярость и шторм, который ее подпитывал. Я хотела уничтожить все. Райсом, его людей, землю, Ишу, весь мир. Я хотела, чтобы все это заплатило за жестокость существования. Чтобы все это сгорело от моей руки.

Но это был не мой гнев. Это был даже не земной гнев. Это был гнев мертвого бога. Джинна, который умер и стал Источником. Его ярость угрожала пробудить во мне монстра и уничтожить через меня все вокруг, но я не позволила. У меня вошло в привычку бросать вызов нашим жалким богам, и я не собиралась прекращать. Я намеревалась избавить жителей Райсома от чувства вины за то, что они изгнали меня, а не уничтожать их за это.

Мое представление произвело ожидаемый эффект. Жители деревни, которые совсем недавно называли меня другом, сидели со мной, учились у меня, пили со мной и приветствовали меня, теперь отшатнулись. Я увидела на их лицах страх, отвращение и, возможно, немного стыда. В конце концов, они годами жили с самым страшным преступником континента. Страшилище было прямо у них под носом, рядом с тем местом, где они спали и играли со своими детьми. Они были правы, испытывая страх и отвращение. Это причиняло боль. Ледяные кинжалы вонзились в мою грудь, в мое увядшее сердце — и это причиняло боль. Страху не потребовалось много времени, чтобы превратиться в гнев. Что ж, это все еще был страх, но гнев — это маска, которую легко надеть. Этот гнев быстро привел к оскорблениям, и все они были брошены из относительной безопасности, поскольку не они были ближе всего к монстру.

— Все еще хочешь арестовать меня, маршал? — спросила я, подходя к нему. Я не слышала Имико позади себя, и была совершенно уверена, что, если я оглянусь через плечо, я ее не найду. Исчезать посреди бушующей толпы всегда было ее особым умением. Обычно все смотрели на меня, и это помогало.

— Я должен. — Он оглядел жителей Райсома, как будто впервые осознав, что создал толпу, которая может легко выйти из-под контроля.

— Но ты думаешь, что смог бы? — спросила я, злобно ему улыбаясь. Двое других Хранителей Источников, которых он привел, отступили. За эти годы я сыграла в карты, кости и азартные игры больше, чем могу сосчитать, и научилась неплохо читать по лицам. С этими двумя дураками было покончено. Их страх выдал блеф, на который делал ставку маршал.

— Хватит! — рявкнул маршал. Он поднял руку, и на его ладони вспыхнул огонь.

Я рассмеялась. Я начала получать удовольствие от этого зрелища.

— Или что? — Еще один шаг вперед, и из моего тела вырвалась молния, прочертив борозды в земле между нами. Жители Райсома наблюдали за происходящим, все еще крича о своей ненависти ко мне. — Маршал, дугомантия — забавная штука. Ее можно использовать, чтобы блокировать использование источников. Гораздо эффективнее бороться с огнем с помощью огня, но, при необходимости, молния работает чертовски хорошо.

Маршал отступил на шаг. Его бравада была сломлена, его блеф раскрыт. Он не собирался сражаться, и это было к лучшему.

— Скажи мне кое-что. Почему сейчас? Ты, должно быть, понял, кто я такая, уже в Лорне. Ты мог бы попытаться арестовать меня в Нью-Пикарре большими силами, но решил подождать, пока я не вернусь домой. Почему?

Маршал Аракнар прочистил горло и огляделся по сторонам, словно ища помощи и зная, что она не придет. Мы стояли на острие ножа, с обеих сторон было кровавое насилие, и никто из нас не хотел падать.

— У меня были подозрения. Но только вернувшись к себе в офис, я нашел нужные мне отчеты. Меньше двадцати дней назад тебя видели в старом Пикарре, когда ты осматривала тамошний шрам.

Мое сердце забилось немного быстрее:

— Меня?

— Сначала я не придал этому значения. — Он с трудом сглотнул и