Догоняя рассвет - Рэдрик Нанн

словно за ним гнались. Словно каждая потерянная минута, проведенная вблизи невероятной белизны мраморного фасада, лишала его опоры и возможности разобраться в этом скверном деле. Упоминание вампиров навело на Клайда ужас, смешанный с какой-то совершенно не свойственной пастору рассеянностью.

Он не мог поверить в возвращение зла.

Клайд бежал через оживленную базарную площадь, гремевшую наперебой множеством голосов, и ловил на ходу бегло доносящиеся споры горожан.

– Фу, яблоки, терпеть не могу яблоки.

– А зачем тогда целую корзину набрали?

– Так вы же продаете.

В большей степени движущей силой Иристэда являлись банальные глупость и невежество.

Клайд застал брата возле мясной стойки, где тот выяснял с торговцем денежные вопросы, поскольку прилавок съестным товаром снабжал именно Рю Моретт – охотился он гораздо лучше, нежели сбывал.

Высокий ростом, атлетически сложен, с задумчивым, хмурым лицом – Рю нередко создавал ложное впечатление человека недружелюбных намерений. Возраст его близился к тридцати годам, но благодаря поблескивающей седине в тусклых волосах выглядел он старше своих лет. Клайд вменял это в вину отцу, приобщавшему сыновей к жизни истребителей монстров слишком рано. Богатые на кровавые подробности рассказы, травмирующие детское воображение, и впоследствии настоящая встреча с вампиром не могли положительно сказаться на здоровье Рю.

Рю не просто постарел, ему в целом пришлось рано повзрослеть.

– У меня плохие вести, – негромко произнес Клайд, поравнявшись с братом.

– Я только что осмотрел тело, – приглушенно отозвался Рю, уставившись вниз и изображая заинтересованность грязными сапогами.

– Так это правда?

Рю кивнул, подтвердив худшие опасения.

– Становится неспокойно, – начал резюмировать Клайд, взволнованно оглядываясь по сторонам. – На Аклэртон надвигается война, теперь еще и…

– Тише, – внезапно прервал его Рю. – Не здесь.

– Нужно проверить охранные печати.

Придя к безмолвному согласию, братья ушли с площади и двинулись в сторону главных городских ворот.

Клайд все не мог перестать думать о тревожной обстановке, сложившейся не только в Иристэде, но и в мире. Прилежащее королевство Балисарда давно провоцировало территориальный спор с империей Аклэртон – на юге последней как раз простирались скалы, укрывавшие Иристэд. А как только на престол Балисарды вступил король Бардальф XII – война стала вопросом времени.

Первым делом новоявленный король заявил претензии на провинцию Ларесс – восточные приморские земли империи, принадлежавшие Балисарде до того, как были завоеваны Аклэртоном. Захват этой части суши стал для империи значимым событием, ведь он позволил выгодно отрезать от себя соседа со стороны востока, дал возможность воздействовать на королевство Фриос, добыть выход к Янтарному морю, а вместе с тем драгоценности побережья. Бардальф решительно намеревался вернуть Ларесс и обрести рычаг давления на империю, которая, по его мнению, обладала непозволительно большим влиянием.

Час беды висел над государствами натянутой истонченной нитью, готовой неумолимо лопнуть в любое мгновение.

Для таких могущественных империй, как Аклэртон, терпеть конфликты – участь неизбежная. Поводов для волнений маячило в перспективе предостаточно.

А теперь еще и вампиры в Иристэде.

– Ума не приложу, как это могло произойти, – размышлял по дороге Клайд. Он никак не мог унять волнения. – Демоны научились обходить печати или…

Рю выжидающе молчал, грозно поглядывая на брата, но тот не спешил закончить предположение.

– Или?

– Или кто-то впустил их.

– На что ты намекаешь? – в низком голосе Рю возникли ноты раздражения.

Только трое могли снять заклятие охранных печатей, Клайду предстояло взять на себя смелость, чтобы обвинить кого-то из братьев. Он решил не взваливать на душу грех и воздержаться от голословного навета, но в итоге не смог стерпеть, чтобы не осведомиться:

– Лироя видел сегодня?

Рю насупил брови и издал недовольный рык. В отношения Рю и Лироя давно вторглось что-то едкое, жгучее, как у людей, чуждых эмпатии и взаимного уважения. Даже тот факт, что у Рю и Лироя на всем свете не осталось никого роднее друг друга, не смягчал их неприязни.

Ведь Клайд приходился названым братом. Не скрепленным узами крови.

– Прости, – наблюдая за мрачными переменами в лице Рю, он посчитал нужным извиниться за высказанное подозрение.

– Проезжал мимо. Судя по всему, торопился на виселицу.

– Мне помолиться за него? – пошутил Клайд, попытавшись сгладить углы.

– Если читать молитву каждый раз, когда Лирой попадает в передрягу, можно язык стереть.

Охранная печать на пыльной брусчатке представляла выжженный круг с начертанными внутри символами, содержание которых Клайд при всем упорстве не находил в литературе. Непознаваемость магии во многом усложняла его жизнь. Сложно сказать, что именно заставило магов залезть под покрывало тайны, – об их существовании знали многие, но немногие видели воочию. Снаружи владеющие азами колдовства ничем не отличались от простых людей, и лишь редкий скиталец самой заурядной внешности порой осмеливался выдать причастность к чему-то большему, торгуя чудесами.

Так появились печати – в результате сделки Сильвена Моретта и странствующего жреца.

Четыре – по одной на каждую сторону света: у главных ворот, со стороны реки и возле двух застав. Вместе они создавали невидимый купол над городом, служивший демонам нерушимой преградой.

И все четыре оказались невредимыми. Клайд провел кончиками пальцев по очертанию последнего круга близ реки, словно намеревался нащупать какой-то след, хотя к тому моменту он был склонен считать, что к печати никто не прибегал со времен ее возникновения.

– Нужно выяснить, в чем дело, – заявил Клайд. – Ночью заступаем в дозор.

– Грядет возрождение клана? – хмыкнул Рю, сложив руки на груди. – Нас всего двое, хвала твоему богу, что отец этого не видит.

Сам Рю в богов не верил. Он верил в себя.

* * *

Когда ночь погрузила Иристэд в сонную тишину, по улицам от главных въездных ворот быстро расползлись огоньки. Свет масляных фонарей выхватывал из мрака городские крыши с печными трубами, особняки, увенчанные мансардами, соборную колокольню и множество павильонов дворца бургомистра.

Казалось, эта ночь не предвещала какого-то толчка грядущих событий, но обстоятельства складывались неблагоприятно для Иристэда.

Двери ночлежки «Фловер» распахнулись от сильного удара, и под гомон толпы из проема вылетела Амари. Стоя на коленях, она ругалась забористой бранью и зажимала липкую струю крови из носа, не сознавая хмельной головой рукопашной драки, в которую ввязалась. Обычно Амари показывала себя грозным соперником в бою, но в тот вечер, беспристрастно угощаясь всем, что подавал хозяин, – будь то пиво или домашняя брага, она растеряла всю прыть. Замах ее стал неточен и вял, а тело – ватным и неповоротливым.

Обессиленная, с молчаливым рассудком, Амари плелась усталым шагом на нетвердых ногах и не видела направления. Оступаясь на неровной дороге из булыжника, она придерживалась стен ближайших домов, совершенно не догадываясь, что представляет собой со стороны: будь на дворе ясный