Игры бессмертных - Ирина Молчанова

Ошарашенный,притихший класс стал мед­ленно собираться.

- А чего там былопить-то, — расстроенно жал плечами Пращицкий. — С каждого по пять грамм,тридцать человек. Всего полторашник какой-то. На один глоток...

- Митя, сейчасдоговоришься, — одернула его Нелли Олеговна, и стекла очков ее теперь ужегрустно блеснули. — Иванов, Петров, Си­доров... — Она не договорила.

Игорь сдернул своюсумку со спинки стула, и голова его снова невольно повернулась к Алисе. Натетрадном листке четко и очень кра­сиво крупными буквами было выведено: «В моейсмерти...»

Ярость хлопкомвзорвалась в голове. Если она такая дура, он в этом не виноват. Никто же незнал, что она малахольная. Ей слово, а она сразу в русалки записываться.

— Делать большенечего? — быстро зашеп­тал он, склоняясь над одноклассницей. Одну руку как быневзначай положил на ее стул, а другую опустил на тетрадь. Ладонью на стра­ницу.— Опять на тот свет захотела?

— На тот? — Алисаперевела на него свой чистый, ясный, словно промытый перекисью водорода взгляд.

— Несчастную изсебя строишь? — шипел Игорь ей в лицо.

Ганина вдруг улыбнулась.Это было непра­вильно. Она должна убиваться, должна умо­лять. Но ни в коемслучае не должно быть этой улыбки.

— Дура! — выдохнулЛавренев, сминая тет­радный лист. Страница легко оторвалась. И он пошел попроходу, засовывая бумажный комок в карман.

- Узнаю, чьишутки... — зло бурчал он по­том, ожидая вместе со всеми в очереди, — за­ставлюкровь до конца жизни сдавать.

Девчонки испуганноперешептывались. Ва­сильев в задумчивости гладил живот.

— Неужели яошибся? — бурчал он себе под нос. — Точно помню, компот был. И по вку­су...Надо же так обознаться.

- У тебя компот,что ли, из клюквы был? — равнодушно тянул Пращицкий. Шутить ему уже надоело.

- Почему изклюквы? — Васильев достой­но держал на своем лице удивление. — Из яб­лок, счерносливом.

- Цвет-то долженбыл быть красным, если спутал с кровью, — хихикнул Митя, развалива­ясь налавке.

- Действительно, ицвет другой был... -тянул свое на одной ноте Васильев, заставляя сидящих рядомпарней сгибаться от смеха в три погибели. — С чего я взял, что кровь?

Игорь затылкомчувствовал, что Ганина стоит рядом. Не смотрит. Просто стоит. От­дельно отвсех. Вцепившись своим маленьким кулачком в лямку сумки. Голова наклонена,волосы занавешивают лицо.

Черт! Первый деньиз больницы, а уже сил никаких рядом с ней стоять. И он пошел к тол­педевчонок, демонстративно приобнял Катю Сахарову, стал болтать полную ерунду,расска­зывать бородатые анекдоты, но девчонки, польщенные вниманием красавца,не прогоня­ли, хихикая.

Медсестра имтеперь досталась обстоятель­ная, полная пожилая женщина с мягкими ру­ками. Онадобродушно пыхтела, принимая в свою ладонь тонкие юношеские пальцы, осторожноколола, с сомнением глядела на высту­павшие красные бисеринки, не спешанабирала полую трубочку, волшебным образом заставляя кровавые пунктирыподниматься вверх.     

 На улицу вывалиливсе вместе, решили сходить за мороженым, раз выдалась такая вольница. Игорьспециально терся среди девчонок,   с сочувствием дул на посиневший палец ИрыСинявиной — у нее всегда были холодные ру­ки, кровь из пальца почти не шла, идобродуш­ная толстуха вдоволь намяла ее, прежде чем добилась хоть какого-торезультата.

— Болит, -жаловалась Ира, и Лавренев с удовольствием склонялся к тонкой ледяной руке,пытаясь изобразить из себя мартенов­скую печь. Про Алису он вспомнил, только ко­гдашли обратно. Она шагала в стороне от ос­тальных, четко ставя ногу по краютротуара, словно акробат на проволоке.

В классе их ужеждал запыленный мили­ционер, плотный дядька с усами и с черной папкой в руках.Он время от времени почесы­вал свой невысокий лоб, постоянно приподни­малфуражку, словно решал какую-то непо­сильную для себя задачу.

— Ну, что у настут? — озабоченно поинте­ресовался он, словно весь урок класс провел не околометро с рядом киосков, торгующих мо­роженым, а выполнял секретное задание повыслеживанию шпионов. — Кто последний, не помните? — не столько спросил,сколько подтвердил он. — Потом все вернулись в класс. Никто в коридор неотпрашивался?

Его тон былнастолько неправдоподобно неделовым, словно милиционер не происше­ствиераспутывал, а рецепт борща уточнял. Да­же Пращицкий отказался от комментариев.

Милиционер вялозаполнял протокол. За­тренькал мобильный. Нелли Олеговна подняла голову, грозноглянула на подопечных.

-  Кто  это решилрасстаться  с телефо­ном? — Голос ее шел по нарастающей, как эхо обвала вгорах.

- Извините, —буркнул милиционер и, тя­жело сопя, полез в карман. — Да-да. Слушаю. Где? Черезполчаса буду. Да. В школе. Ну, сей­час схожу, выясню. — Страж порядка скаким-то удивлением глянул на гаснущий экран труб­ки. - - Что-то сегоднячастят... — проворчал он. -- Ну ладно. Если что-то узнаете... — Он протянулбумагу учительнице. — Подпишите, пожалуйста. — И неожиданно с отеческоймягкостью добавил: — Хорошие ребята у вас.

Но стоило за нимзакрыться двери, класс взорвался. «Хорошие ребята» отыгрались за пятнадцатьминут тишины вовсю. Нелли Оле­говна молча смотрела в окно. Можно было да­же непробовать начать новую тему.

К концу дняЛавренева отпустило. Он за­был про Алиску. Насыщенный событиями День стер изпамяти все ненужное. И вдруг по­среди коридора его настиг голос: «Ты долженизвиниться!».

  Игорькрутанулся, не понимая, кто ему это мог сказать.

Перемена гомонила,переливалась, разбиваясь о стенки коридора радужными волнами лиц, причесок, кофт,свитеров и курток. Ничей голос особенно не выделялся. Так, стоял общий гул.

 Ну вот, теперьему мерещится всякое нача­ло! Он пробежал по этажу, с грохотом скатился полестнице. Третий этаж. Звенит звонок. Био­логия. Направо, темный закуток,дверь.

Он успел заметить.Две темные фигуры. Одна держит другую за опущенную руку. Вто­рая стоит,безвольно опустив голову. И уже со­рвались, и уже стоят около двери. Черные во­лосыГаниной отливают плавленым металлом. — Подойдешь близко ко мне, прибью, —прошептал Игорь в склоненную макушку и, оттолкнув обеих девчонок (второйоказалась Ира Синявина; что они здесь делали вдвоем? Колдовали?), первым шагнулв класс.

Дальше времяпотекло стремительно. Съез­дил в бассейн на тренировку, потом курсы — он будетадвокатом, даже тени сомнения не до­пускает. И только палец, два раза засегодня уколотый, болел. Может, за бортик в бассейне задел? Или хлорированнаявода в бассейне ранку разъела? Долго рассматривал розовую подушечку с ровнымилиниями морщинок. Две синие точки. Вроде ничего. Но болит. Пы­тался мять —упирался в кость. Чему там болеть? - Мать, кто звонил? — крикнул он, переступивпорог квартиры. Бросил сумку. На­строение испортилось. Хотя бы эта Алиска ещемесяц в больнице пролежала. Все бы забылось.