Зачем вы, девочки, красивых любите, или Оно мне надо? - Марина Рыбицкая

— Вполне.

Попытавшись цапнуть меня под руку и получив отпор (но-но! Смотреть, но не трогать!), Дар вывел меня в сад через запутанную систему ходов, не переставая по дороге выпытывать: как произошло перемещение, что я видела, есть ли у меня какие-нибудь сведения. Прямо как Мюллер у Штирлица: «Штирлиц, вы признаете, что являетесь русским шпионом?» — «Ни в жисть! Я просто развлекаюсь!» Вот я и развлекалась, строя дурочку и отнекиваясь: типа знать ничего не знаю, ведать не ведаю и даже не догадываюсь, о чем это он. И так далее. За столь занимательной беседой мы дошли до зверинца. Дальше мой высокопоставленный гид начал рассказывать о животных. Было очень познавательно, но только до тех пор, пока мы не подошли к одной клетке, стоявшей отдельно ото всех загонов и вольеров. В клетке издалека что-то белело. Я проявила любопытство:

— А там кто?

Повелитель принялся увлеченно рассказывать, несомненно гордясь этим выдающимся во всех отношениях экземпляром:

— О! Это чрезвычайно свирепый и необычный зверь. Самка каргаала.[12]Их практически невозможно выследить и поймать… Они крайне хитрые, сильные и опасные хищники. Животное попало сюда лишь потому, что упало с обрыва и охотни…

Во время его рассказа зверь поднял голову и посмотрел на меня желтыми глазами. Наши взгляды встретились, и в моей голове взорвался фонтан боли: «По-мо-ги!» Как мучительно! Что это? Господи, это же ее боль! Каргаалы — телепаты? Ни мгновения не раздумывая, бросилась туда, открыла задвижку и влетела в клетку. Наклонившись над животным, я тихо спросила:

— Лапочка, хорошая моя, покажи, где больно? Я постараюсь помочь!

Большая кошка с трудом шевельнулась и протянула мне лапу. О боже, у нее сломана кость и поранено плечо. Белая шерсть слиплась от грязи, крови и гноя.

— Солнышко мое, — обратилась я к каргаалу, — мне придется сделать тебе больно. Рану нужно промыть от гноя, кость сложить и зафиксировать. Ты позволишь себя подлечить?

Кошка опять посмотрела мне в глаза и мигнула.

— Вот и славно, — ободряюще улыбнулась я и стала вспоминать, что необходимо для операции.

Конечно, я не врач. Все мои познания в медицине ограничиваются личным опытом, практикой в больнице в качестве санитарки и уроками гражданской обороны. Искренне надеюсь, что такого не слишком богатого опыта хватит, ведь понятно же, что сюда на помощь никто из моего мира на санитарном вертолете не прилетит. Итак, имеем в наличии: вода, спирт, марганцовка, фурацилин, лубки для фиксации перелома, бинты, шприцы, обезболивающее, антибиотик внутривенно. Вроде все.

Вы хотите спросить, почему я не могла взмахнуть ручкой и заживить рану магией? А вы сумеете собрать автомобиль по памяти, без специального образования? То-то! Как можно полагаться на то, что делать практически не умеешь и главное — абсолютно не представляешь? Инструкцией по магической эксплуатации дара и учебником меня почему-то не снабдили. Я вон с фаерболами до сих пор не разобралась, а здесь живое существо.

Набрала жидкости в шприц и выпустила воздух. К счастью, в упаковках с ампулами были дозировки на килограмм веса, хотя, на мой взгляд, кошка по весу сошла бы за подростка средней упитанности, то есть и дозировку даже без взвешивания можно подобрать соответственную.

Решив не рисковать и обойтись проверенным традиционным способом, обратилась к животному:

— Котенька, я сейчас сделаю тебе укол, и болеть будет меньше. Ты не бойся. Хорошо? Только не знаю, когда заморозка подействует, поэтому буду делать по одному, а ты мне дай знать, как только болеть перестанет. Договорились? — уговаривала я зверя.

А сама прощупывала место укола. Ведь если у человека точки, годные для инъекций, я более-менее представляю, то у зверя, тем более — худощавой крупной кошки, совершенно неизвестная мне анатомия. С трудом нащупала в плече-лопаточном поясе более-менее подходящую, на мой взгляд, группу мышц, оттянула шкуру и уколола, обливаясь холодным потом. Ведь если промахнусь или, не дай бог, уколю в какой-нибудь БАТ[13]— бедолагу и парализовать может. Все-таки хирургия, а особенно ветеринарная, — штука непростая!

На третьем уколе меня лизнули шершавым языком. Дальше я промывала рану, чистила от гноя, опять промывала. Залила антисептиком. Старалась сложить кость, как могла, и зафиксировать. Стало совсем темно, я ничего не видела. Черт, мне свет нужен! Ах, ну да. Забыв про политесы, обратилась к Повелителю:

— Дар, ты посветить можешь?

Над головой зажегся светлячок, но мужчина молчал.

— Спасибо!

Наконец я закончила и разогнулась со словами:

— Котя, я все сделала, отдыхай, завтра приду проведать.

Белая кошка вцепилась зубами и здоровой лапой в мой подол. До меня дошло:

— Солнышко, ты со мной хочешь?

В ответ полумяв-полурык. Я растерялась:

— Милая, я же тебя не унесу, ты большая!

Кошка, покачиваясь, с трудом встала на лапы и вопросительно глянула на меня. Я засмеялась:

— Упрямая ты, девочка… прямо как я. Родственники мы с тобой, что ли? Ну пошли, сестренка.

Мы вышли из клетки, и я попросила мужчину, напряженно рассматривающего нашу парочку:

— Дар, пожалуйста, проводи нас в комнату. Сама дорогу не найду.

Он подошел почти вплотную, наклонился и посмотрел мне в глаза. Что-то странное было в его взгляде. Удивление? Восхищение? Дроу вдруг резко развернулся и пошел вперед, изредка оглядываясь. Проверял, вдруг мы отстали. До комнаты в потемках шли очень долго, Дар повел нас кружным путем через задворки, чтобы зайти со стороны сада. Уже в дверях я обернулась к нему:

— Спасибо, что проводил.

Дарниэль придержал меня за локоть, пытливо заглянув в лицо:

— Зачем ты это сделала?

— Э-э-э? О чем именно речь? Помогла живому существу? Лечила? Избавила от боли? — искренне изумилась я непонятному для меня вопросу.

Дарниэль нетерпеливо мотнул головой и пояснил:

— Почему ты рисковала собой из-за кошки?

Мне стало его бесконечно жаль, и я попыталась объяснить:

— Потому, что хуже сердечной недостаточности может быть только недостаток сердечности. Когда могут без вреда для себя бескорыстно помочь — помогают и не смотрят, кто перед тобой: человек или зверь. Состраданию научиться нельзя. Оно либо есть, или его нет. И знаешь… — Помолчала и продолжила, собравшись с мыслями: — Мне жаль существо, лишенное чувств. Это кукла, безжизненный манекен, говорящая марионетка. Извини, я устала. Спокойной ночи.