Как поймать монстра. Круг третий. Книга 2 - Арина Цимеринг

не ушла – она сбежала, и Кэл был прав, Кэл с самого начала знал: она сбежала, потому что не смогла бы пережить, если бы кто-то из них умер. Мэйси или Винсент – она бы не пережила, это бы ее убило. Она слабачка, и она боится, всю свою жизнь она только и делает, что боится!

Боится так сильно, что…

– …именно потому, что ничего не могла сделать с тем, что я лежал там и умирал. – И ни в его голосе, ни на его лице не было ни отголоска обвинений, которые Джемма так хотела бы услышать.

Винсент смотрел на нее с отравляющим душу пониманием, которого у него не могло быть. Лучше бы снова кричал – как тогда, во время ссоры. Бросал упреки. Обвинял. Это было справедливее, с этим она могла справиться.

– Не смотри на меня так, – выдавила Джемма.

С его взглядом, полным болезненной нежности, – нет.

– Как?

Как будто это можно простить. Как будто то, что сейчас они заперты вдвоем на грани истощения, как будто какие-то слова или любое всепрощающее понимание могли исправить то, что она малодушная дрянь, бросающая близких из-за трусости.

Ей не потребовалось это говорить.

– Прекрати, не надо, – попросил Винсент. – Я давно над этим думал, я… У меня было много времени все обдумать. Я тебя знаю. – Он попытался улыбнуться, но не особо вышло. – Ты сделала многое для того, чтобы я тебя не узнал, но, Джемс. Я тебя знаю. Ты так стремительно от меня сбежала, будто я был дьяволом у тебя на пятках. Трудно не понять, что ты испугалась.

– Хватит. – Она попыталась отстраниться.

– Нет, не хватит. – Винсент снова ее удержал. – Ты думаешь, что не переживешь. Но, черт, ты сильнее этого, да прекрати вырываться. Даже если я умру… – Джемма сухо всхлипнула. Она не хотела этого слышать, но Винсент обхватил ее лицо и не дал отвести взгляд. – Джемс. Ты сможешь. Я же тебе уже говорил: все, что мне сейчас нужно…

Она бессильно опустила голову, и он позволил ей; но его слова – это невозможное задание, которое она никогда не сможет выполнить, – все равно уже были сказаны:

– …чтобы ты перестала бояться.

Она едва сумела произнести:

– Я не могу.

– Можешь.

Винсент продолжал держать ее – мягко, обернув в свои руки. Так, как никто ее никогда не держал.

– Нет. – Джемма мотнула головой.

Лоб стукнулся о его плечо. Она осталась в этом касании – секунду, две. Его дыхание било ей в шею.

– Да, сможешь. Я же сказал, – она почувствовала, как он сильнее прижимает ее к себе, – я тебя знаю, Джемс. В итоге ты всегда делаешь, как я прошу. И сейчас… Я прошу тебя об этом. Перестань бояться, хорошо? Перестань убегать.

– Я люблю тебя.

И это была страшная-страшная тайна, которая спустя столько времени наконец вырвалась на свободу. Джемма не почувствовала облегчения – нет. Реальность произнесенных слов скрутила внутренности, ножом застряла под ребрами.

Когда Винсент заговорил, его голос тоже дрожал:

– Ты решила… – и все равно он пытался шутить, – впервые это сказать, сидя под землей черт знает где? А не в красивом ресторане в Пасифик-Хайтс? Я бы принес цветы.

– Я люблю тебя, – повторила Джемма трясущимися губами.

И наконец зарыдала.

56. И, ей-богу, постарайся не умереть

Напряжение между ними улеглось, оставив после себя топорщащуюся углами неловкость, которую они оба игнорировали. Норман притулился в корнях дерева, прямо перед костром, рискуя подкоптить носки, – но так жар проникал в кости, заменяя холод теплом. Норман то и дело переворачивал ботинки и куртку, повешенную на воткнутую в землю палку.

Доу тоже сушил куртку, мрачно подставляя то один, то другой ее бок огню, и бродил в ореоле его тепла, как на цепи.

Норман едва дотронулся до налитого болью лба. Рана оказалась достаточно глубокой: даже под пластырем, который отыскался в рюкзаке, чувствовалось, что кожа неровная и опухшая.

– Хватит чесать, – неожиданно резко сказал Доу, не оборачиваясь.

Норман замер с рукой около лба, а затем послушно опустил ее обратно на колено. Это была первая фраза, сказанная с того момента, как улеглись крики, и Норман расценил ее как комок земли, брошенный на закопанный топор войны.

– Что случилось с твоей головой?

Норман глубоко вздохнул, и на этот вздох – видимо, вышло слишком выразительно – Доу наконец обернулся. Норман не поднял взгляда: он знал, что его ожидает, и не хотел идти на гильотину раньше времени. Доу был безжалостен к чужой глупости, а Норман понимал, что на этот раз и вправду сглупил.

– Ну? – в голос Доу просочилось раздраженное нетерпение.

– Ты будешь… – Детское «ругаться» едва не соскочило с языка, но Норман вовремя нашел замену: – Недоволен.

– А я, по-твоему, в прекрасном настроении?.. Я тебе сказал, заканчивай, – стоило Норману рассеянно потянуть руку ко лбу, тут же одернул его Доу. И без перехода продолжил: – Ты мне расскажешь, что случилось, или нет?

Норман не сомневался, что Доу в очередной раз втопчет его в землю, ведь он поверил Брадану и чуть не угодил в ловушку. Но все эти опасения оказались на задворках, когда Норман и вправду попытался рассказать. Труднее всего далась часть с Надин: стоило открыть рот, как она вновь возникла перед глазами.

И теперь, когда адреналин не стучал в висках, это воспоминание заставило кровоточить внутренние трещины, которые, как он думал, уже давно зажили.

Ее лицо в лесу. Все, что она говорила. Взгляд, которым на него смотрела. Все это стискивало его изнутри, выдавливая вину и горе, свежие, будто ее смерть случилась вчера. Видеть ее, слышать ее – это было невыносимо.

Когда Норман сбивчиво закончил пересказ событий, приведших его к реке, не желая растягивать эту муку, он смотрел себе в ноги. Доу в ответ молчал – и только когда Норман уже достаточно успокоился, чтобы поднять взгляд, неожиданно спросил:

– Чего он хотел, показывая ее тебе?

– Что? – сначала не понял Норман.

Лицо Доу казалось отрешенным. Он смотрел куда-то за костер, в черные ветви, и выглядел, слава богу, не злым – задумчивым.

– Зачем он это делает? – повторил Доу. Затем посмотрел на Нормана. – Ты ведь и сам знаешь: все их действия сродни инстинктам. Они ищут путь к телу, ищут пропитания. Он бы не показал тебе ее просто так. У этого должен быть мотив выживания, библиотекарь.

Он говорил про Самайна.

Этот подход Доу, который еще недавно вызывал у Нормана раздражение, – хватит мыслить догмами Управления, взгляни