Кровавые сны владык - Эльдар Сафин

Однако больше он ничего сказать не успел — Айра одним ударом разрубила его на две части, у каждой из которых оказалось по глазу, по руке и ноге, а те упали в разные стороны.

От вида крови Айру чуть не вырвало, но она сдержалась.

— Будущий хан не собирается ждать, что вы решите за него, — сказала она мрачно. — Он хочет править.

Знатные воины смотрели на нее, замерев, как мыши на змею.

Айра тем временем боролась с тошнотой — она уводила взгляд все дальше от лежащего рядом тела, но краем глаз видела, что лужа крови почти достигла ее ног в мягких невысоких сапожках. Девушке очень хотелось отступить, но отступать было некуда и нельзя — это приняли бы за слабость.

— Внук Разужи говорит через меня, — заявила она. — То, что хорошо для него, хорошо и мне. То, что хорошо мне, хорошо и для него.

— И чего же он хочет? — спросил кто-то из глубины шатра.

— Он хочет воли, — ответила Айра. — Он хочет битв и крови, простора, резвого коня и чтобы вокруг были настоящие воины, а не тряпки.

Приподнялся крепкий старик с ужасным шрамом, проходившим от макушки до подбородка через пустую глазницу.

— Я не привык смотреть на своего хана через живот женщины, — сказал он с усмешкой. — Но до сегодняшнего дня я и не видел, как тупой саблей разрубают напополам человека, хотя бы и такого гнилого, как Астажа. Я верю тебе, Хан-ши.

«Хан-ши, Хан-ши, Хан-ши», — зашелестело в шатре.

Айре это слово было совершенно не знакомо, но судя по уважительному тону, каким его произносили, отказываться от присвоенного ей «титула» смысла не было.

— Я — Хан-ши, — сказала она. — А тот, кто усомнится в этом, умрет.

Ей хотелось приказать всем оставить ее с Ританом и Коренмаем, но она видела, что многие еще колеблются.

— Хан Разужа умирал — и возвращался с той стороны, — сказала она. — Хан Дайрут получал смертельные раны и жил дальше, пока не столкнулся с демонами Хаоса. Меня тоже уже убивали.

Айра протянула вперед левую руку и попробовала сделать на ладони надрез саблей. Однако одноглазый старик оказался прав — Усан принес ей тупой старый клинок, который царапал, но не резал.

Подошедший Ритан подал ей кинжал.

Айра откинула в сторону саблю, приняла оружие и сделала надрез на предплечье. Это было больно и неприятно, от вида крови ее вновь начало мутить — однако рана почти сразу затянулась.

— Мой будущий сын требует своего по праву, — сказала она.

И с удивлением увидела, как кочевники один за другим склоняют головы.

«Хан-ши, Хан-ши, Хан-ши», — шепотком пронеслось вновь по шатру.

— Оставьте меня с Ританом и Коренмаем, — потребовала она.

Тут же все вышли из шатра, остались только они втроем — и еще мертвец, разделенный надвое тупой саблей тысячник.

— Кто такая «Хан-ши»? — спросила Айра, едва полог шатра перестал дрожать.

— Это из старинной и мутной легенды, — ответил Коренмай. — Если говорить коротко, то перед самым концом света должна явиться женщина-воин, бессмертная и беременная, что принесет для степных родов много бедствий и, быть может, погубит мир. Но если она не придет, то мир погибнет точно.

— Есть сказания, в которых Хан-ши — богиня, но обычно она — просто странная безумная женщина, на которую внезапно свалилось огромное могущество, — добавил Ритан. — В нашем роду детей пугали тем, что их заберет Хан-ши. В одном сказании говорится, что когда один из трех драконов, несущих мир, умирает, она похищает в степи ребенка и превращает его в дракона, который после этого должен будет следующую вечность нести на себе нашу землю.

Айра тяжело вздохнула.

Она не была беременной, а значит, скорее всего, не подходила под описание. Она не хотела, чтобы ею пугали детей. Ей не нравилось то, что о ней будут думать, но выбора теперь уже не оставалось.

Она позволит считать себя этой «Хан-ши» из легенды, и она доведет до конца то, чего так хотел от нее Голос — она попробует объединить Орду, спасая этим и Дорас, и мир.

И вдруг у нее мелькнула мысль, никак не связанная с этими думами:

— Ритан, а где Абыслай?

К тому времени, когда они собрали воинов и добрались до шатра Абыслая, старый лис был уже далеко — вместе с ним ушли еще три сотни человек, все из его рода.

Разочарованный Имур, который из предосторожности все ждал подвоха, но так его и не дождался, порывался поехать вдогонку, но Ритан сказал так:

— Найдутся недовольные, будут те, кто не поверит в Хан-ши. Абыслай соберет их вокруг себя, как собака собирает репьи, и мы легко сможем убить их разом. Если его не станет — недовольные, как козий сыр, крошками рассыплются по миру, и выковыривать их из каждой щели будет гораздо труднее.

Айре было ближе мнение Имура, но настаивать она не стала.

То, что произошло сегодня, оказалось для нее серьезной победой — и теперь не она была под покровительством Ритана, Коренмая и Имур, а они зависели только от нее. Сделавшись Хан-ши, бывшая королева Дораса превратилась в фигуру, которую уже не могли разменивать или прятать за другие.

Теперь она сама могла управлять и делать ходы.

Единственное, что ее смущало — так это то, что ей совершенно не хотелось править Ордой. Она не чувствовала в себе желания сделать что-то хорошее для этих людей, таких чужих и неприятных.

Но ничего, все еще может измениться.

* * *

Осел ревел и упирался, будто чувствуя, что Родрис собирается от него избавиться. Они не шли, а именно что тащились по улицам вечернего Жако, пробираясь через толпу. Новые штаны были в грязи по колено, и даже старая кожаная куртка местами покрылась разводами — горожане были теми еще свиньями, а осел вполне подходил на роль пророка их любви к мусору.

— Ты ужасен, — сообщил бывший первосвященник Дегеррая, останавливаясь передохнуть. — Ты самое глупое, ленивое и упрямое животное, и даже варварам не сравниться с тобой в этом!

— Йя? — поинтересовался оскорбленный осел.

— Ты, кто же еще…

За день до этого Родрис договорился о продаже животного с пожилой женщиной — конечно, это станет не лучшей сделкой в ее жизни, осел был тем еще ослом, но, с другой стороны, бывший первосвященник и не заламывал цену.

Однако путь до дома покупательницы оказался слишком долгим.

Родрис сомневался в том, что способен выдержать его до конца, и готов был оставить осла прямо здесь.

— Вот такого! Такого ослика! — заорала девчонка, высунувшаяся из кареты, только что окатившей его нечистотами из лужи.

Она вылезла почти до пояса, и Родрис увидел на шее ребенка кровоподтеки, обычно прятавшиеся под пышным воротничком платьица.

— Берите даром, — в сердцах заявил он и только в следующий момент осознал, что герб на карете принадлежал графу Ранзо, про которого он точно знал, что тот как-то раз запорол четверых конюхов за то, что его жеребец захромал на императорской охоте.