Чары тьмы - Катарина Керр

Он знал, что истинный вирд Гвенивер связан с двеомером. И все же несмотря на это ему было запрещено вторгаться в ее жизнь. После клятв, которые он дал, он не имел на это права. Все, что он мог сделать, — это завоевать доверие Гвенивер, делать осторожные намеки и надеяться, что когда-нибудь она задаст ему правильные вопросы. Если, конечно, проживет достаточно Долго для этого. Невин мог только молиться, чтобы зима в этом году пришла рано. После того, как они все соберутся в дане и кампания нынешнего года закончится, у него появится шанс стать ее другом.

Еще один месяц налетчики из Кермора безнаказанно наносили удары вдоль южной границы Кантрейя, поскольку Слумар был вынужден направить свои войска в другое место — на запад, чтобы разбираться с новой угрозой, исходящей из Элдиса. Время от времени им приходилось сталкиваться с армией внушительного размера, но Даннин обычно отступал до начала сражения. Он предпочитал лишать Кантрейя источников поставок, а не терять своих людей в бесполезных стычках. В конце концов Слумар отчаянными мерами все же вынудил Даннина принять сражение. Путем хитрого маневра ему удалось прижать людей Даннина к реке Белавер. И хотя бой фактически закончился победой Кермора и люди Слумара спешно отступили назад, на север — к Священному Городу, потери оказались велики.

В тот вечер Даннин шел по полю брани, где его люди все еще подбирали раненых. Лорд-бастард понимал: еще одно серьезное сражение разобьет их. Рядом с ним шагала Гвенивер, грязная и потная, ее лицо и плечи были забрызганы кровью. Она смотрела на последствия бойни с безразличием, которое пугало Даннина. Да, он всей душой любил сражения и воинскую славу, но ненавидел, когда убивали его людей. Его идеалом были поединки, описанные в древних сагах: когда господа благородного происхождения бросают друг другу вызов и встречаются в единоборстве, в то время, как войска их подбадривают.

— Нам придется отступить, — резко проговорил Даннин.

— Если ты считаешь, что так лучше… Мы вернемся назад?

— Может, и нет. Не исключено, что после этого перемирия с Элдисом мне придется возглавить в дане Кермор охрану форта. Не уверен, что хочу это делать. Конечно, окончательное решение принимать королю.

Гвенивер повернула голову и раздраженно посмотрела на него.

Даннин добавил:

— Не забывай: нам понадобятся люди, чтобы осенью послать против клана Вепря. Вот когда будет бойня! Достаточно кровавая, чтобы удовлетворить даже твои аппетиты.

Тряхнув головой в ответ на оскорбление, Гвенивер оставила его и широким шагом направилась к своему боевому отряду. Мгновение Даннин смотрел ей в спину.

Хотел бы он находить ее — кровожадную, временами не похожую на человека — отталкивающей и больше не думать о ней, как о женщине. Хотя Даннин не отличался благочестием, все же он верил в богов и знал, что рискует навлечь на себя их гнев, желая заполучить к себе в постель жрицу. Тем не менее временами — когда Гвенивер улыбалась ему или просто проходила мимо, — его похоть разгоралась так сильно, что ему становилось трудно дышать. Даннин дал себе слово: если когда-нибудь наступит такой день, когда придется выставлять две армии, то он лично проследит за тем, чтобы Гвенивер отправилась с одной, а он сам — с другой.

Ему было бы легче забыть о своем страстном желании, если бы не Рикин. Иногда во время их медленного продвижения на юг, к Кермору, Даннин замечал, как Гвенивер разговаривает со своим капитаном — так интимно, склоняясь к нему так близко.

Порой лорд раздумывал, не нарушила ли она свою клятву с этим простолюдином. Ревность жгла его, и он возненавидел Рикина — человека, который раньше всегда ему нравился, которым он восхищался за его твердость, спокойствие, смелость, простоту в общении с подчиненными. Теперь Даннин подолгу мечтал, как во время безнадежной атаки пошлет капитана Гвенивер на верную смерть.

После возвращения в дан Кермор, когда Даннина больше не отвлекали сражения, он обнаружил, что ему стало сложнее игнорировать свою любовь к Гвенивер. Он делал все возможное, чтобы избегать ее, но оставались их уроки фехтования. Даннин пытался смеяться над собой, говоря себе, что он — только жеребец, охваченный пылом, и ничего больше. Но это было неправдой. Чувство Даннина к Гвенивер было честным и достаточно сильным. Мысль о ее смерти ужасала его. Обучая ее искусству владения мечом, он стремился передать ей все уловки, какие знал, чтобы компенсировать ее малый вес и невысокий рост.

Каждое утро они сражались по несколько часов. Хотя они пользовались только тупыми мечами и плетеными щитами, временами состязания перерастали в настоящую схватку. Что-то выводило ее из себя и вместо того, чтобы добиваться легких касаний, Гвенивер впадала в неистовство и начинала бить сильно. Это, в свою очередь, разъяряло Даннина. Несколько минут они обычно яростно сражались, затем прерывали поединок по какому-то полубессознательному взаимному согласию и возвращались к более цивилизованному фехтованию. Хотя в этих поединках Даннин всегда одерживал верх, он никогда не чувствовал, что покорил Гвенивер. Он мог все утро пятнать ее царапинами, но на следующий день Гвенивер начинала опять, и снова она выводила его из себя слишком сильным ударом. Даннин начал думать, что она собирается подчинить его себе.

Кроме того, возвращение в дан лишило Даннина возможности забыть о Рикине. Даннин часто видел их с Гвенивер вместе. Он замечал, как они смеются какой-то шутке, как Рикин склоняется к ней, когда они гуляют во дворе, как она играет с ним в кости на медяки, словно они — всего лишь пара простых всадников. Временами Рикин приходил посмотреть на их уроки. Он стоял у края тренировочного поля, как дуэнья, и ничего не говорил, а после окончания урока провожал Гвенивер. Поскольку у Даннина не было оснований выгонять капитана, присягнувшего на верность другому человеку благородного происхождения, то он с этим мирился.

Как-то раз после полудня Даннин взбесился настолько, что решился присоединиться к Гвенивер и Рикину. Они сидели возле конюшни, и лорду очень не понравилась улыбка Рикина. Даннин приблизился как раз вовремя, чтобы услышать странную шутку о кроликах.

— Доброе утро, — заговорил Даннин. — Что там с кроликами, госпожа?

— О, у Рикко очень хорошо получается ставить на них силки с этими проволочками, которые он всегда носит с собой, поэтому я говорила, что ему, не исключено, удастся поймать в капкан для меня и несколько, вепрей.

Еще меньше Даннину понравилось то, что она использовала уменьшительное имя.

— Ты этому обучился на ферме? — ехидно спросил Даннин.

— Да, лорд, — ответил Рикин. — Если рождаешься сыном фермера, то обучаешься многим вещам. Например, как отличить чистокровную лошадь от клячи.

— Что ты имеешь в виду? — Даннин положил руку на рукоять меча.

— Только то, что сказал, — и Рикин коснулся своего оружия.

Выругавшись, Даннин выхватил меч. Он увидел, как блеснул металл, затем что-то обожгло ему кисть, и меч вылетел у него из руки. Ругаясь, он отступил назад — как раз в тот миг, когда Гвенивер шлепнула по руке Рикина тупой стороной меча. Она достала меч быстрее, чем они оба.