Привет магия! Пирожки. Книга первая. - Ирек Гильмутдинов

не дрогнул. Его молнии были щитом — точными, неумолимыми, выкованными в бесчисленных схватках. Его супруга, Серафина из рода Даркстоун, с гордостью носила фамилию мужа, но в её жилах текла тень. Выходка из древнего рода теневых магов, она презирала всех, кто не принадлежал к роду людскому, терпя лишь гномов — да и то лишь за их искусство ковки. Два зачарованных кинжала, спрятанных у неё под платьем, мерцали в такт её холодному дыханию.

Их дети уже начинали оставлять след в истории:

Каэлс, девятнадцатилетний «стремительный ветер», чьи молнии резали воздух в академических поединках на третьем курсе.

Люция, шестнадцать лет, первый курс академии, унаследовавшая тени матери, но уже укротившая их в ранге ученицы. Её смех звучал, как шелест ночного ветра, а взгляд хранил тайны, которых не знал даже отец.

Скадис, семилетний ураган в облике ребёнка, чьи первые вихри молний уже заставляли служек вздрагивать.

Вольтас, младший сын Эльрики, управлял орденом «Громовая Поступь» с железной дисциплиной, но в его доме царило тепло. Его супруга, Эсмеральда Фульгура, была живым воплощением молнии, смягчённой магией жизни её матери. Её разряды мерцали зелёным, как весенняя листва, а руки знали не только удары, но и исцеление. Слыла мягкой и доброй женщиной, работает в ордене, помогая детям с их проблемами, что-то вроде психолога.

Их дочери были её отражением:

Виталия, двадцатипятилетняя защитница рода, верившая, что молния может не только убивать, но и давать жизнь. Её удары затягивали раны, а гнев обращал врагов в пепел. Служит в отделе безопасности рода.

Улия, двадцатилетняя искательница, чьи эксперименты с нервными импульсами повергали даже магов в трепет. Иногда шокирует людей (в прямом и переносном смысле) ради забавы. Она могла подарить блаженство или муку — и часто делала и то, и другое просто «для науки».

Милена, тринадцатилетняя гроза в миниатюре, чьи биоэлектрические поля уже сейчас могли остановить стрелу на лету. Умеет подчинять магических тварей, в чьих жилах течёт электричество. Она обожала угрей и скатов, а её старшие сестры обожали её — даже когда её любопытство втягивало их в безумные авантюры. Весьма ведомая, из-за чего часто ведётся на уговоры Улии. Частенько ей подражая с её экспериментами. Из-за чего так же влипает в неприятности, как и её сестра.

В этот вечер, как и всегда, над столом витали разговоры о политике, магии и долге. Но в воздухе чувствовалось напряжение — будто перед грозой. Что-то назревало. И Ворхельмы, чьи судьбы были сплетены с самой бурей, знали: скоро грянет гром. Вот только касался «гром» сегодня одного единственного члена этой семьи.

Эльрика аккуратно стукнула вилкой по фужеру, наполненному магическим вином, дающим пьющему приятные сны, привлекая внимание семейства.

— Милена, девочка моя. Сегодня мы празднуем твоё тринадцатилетние. Моё сердце наполняется теплотой, глядя на то, какой ты растёшь. Я вижу твои успехи и стремление к учёбе. Через два года тебе предстоит поступление в академию. Но перед этим мой брат Торгус решил сделать тебе подарок, — все застыли в предвкушении.

Глава редко посещал имение и вообще в последние годы стал нелюдим. Вот только никто в роду не посмел бы оспорить его главенство, если не хочет столкнуться с ним в дуэли. А ещё многие родичи заметили его значительный магический рост за последние годы. Секрета он не раскрывал, отшучиваясь странной фразой «железки тягаю».

— Он приглашает тебя посетить Разрушенные Небеса и пройти обучение в магической башне, — воцарилась такая тишина, что можно было расслышать биение сердец собравшихся за столом.

— Но как, мама, — возмутился Реймс, — дядя строго-настрого запретил кому-либо посещать родовое гнездо. Отложив учёбу для всех на неопределённый срок, причём без объяснений.

— Тебе, сынок, он и не обязан что-либо объяснять, — произнесла она с таким холодом в голосе, что тот тут же прекратил расспросы. — Хватит того, что знаю я.

Эльрика позволила маске строгости растаять, обнажив подлинную нежность, что светилась в её глазах, когда она повернулась к внучке. В этом взгляде читалось нечто большее, чем просто бабушкина любовь — гордость рода, передающего свою мощь новому поколению.

— Ты будешь обучаться лично у него, — произнесла она, и в голосе её зазвучали ноты торжественности, словно она возвещала судьбоносное пророчество. — Как, впрочем, и Скадис.

Уголки её губ дрогнули в едва уловимой улыбке, когда она наблюдала, как эти слова оседают в сознании присутствующих. Эффект был именно таким, какого она желала — ошеломляющим, переполненным значимостью момента.

— Вы переедете в замок до самого поступления в академию. А теперь... сними ученическое кольцо. Твой час настал.

По едва заметному движению её руки безмолвный слуга, до этого момента остававшийся недвижимым, словно изваяние из мрамора, приблизился к имениннице. На расшитом серебряными нитями бархатном подносе покоилась шкатулка — истинное произведение искусства. Серебристый бархат её поверхности переливался, словно заряженный статическим электричеством, а на крышке сверкал герб рода Ворхельмов:

На чёрно-лазоревом поле, застывшем между грозой и закатом, серебряная молния, разорванная яростью стихии, пронзала золотую корону с тремя шипами — символ непокорённой власти. По краям щита скрещивались громовые жезлы, их сапфировые навершия источали крошечные молнии, застывшие в вечном танце.

Пальцы Милены дрожали, когда она принимала драгоценный ларец. Слуга тут же растворился в тени, вновь превратившись в безмолвного стража.

В момент, когда крышка шкатулки откинулась, воздух в зале словно зарядился энергией. Девочка забыла, как дышать. Забыли все. Даже привыкшие к величию артефактов Ворхельмы застыли, подавленные мощью, исходившей от кольца.

— «Зов Грозовых Зверей», — голос Эльрики прозвучал мягко, но в нём слышалась сталь. — Оно позволит тебе, родная, не просто призывать существ молний, но понимать их, говорить с ними. Угри и скаты, грозовые волки, станут твоими союзниками, молниеносные ящеры — разведчиками. Ты сможешь делиться с ними силой, делая их быстрее, острее... или вдыхать жизнь в бездушные изваяния гномов.

Она сделала паузу, давая словам осесть.

— Его выковал сам великий Торен из-под Железных гор. — В её глазах вспыхнула искра уважения к мастеру. — И брат просил передать тебе это.

Слуга вновь материализовался из теней, протягивая пергаментный свиток с печатью в виде молнии. Милена с благоговением развернула его и, всё ещё находясь под гипнозом момента, прочла вслух:

«Ты — не просто будущий щит, внучка. Ты — сама буря, что станет защитой нашему роду. Пусть это кольцо напомнит тебе: даже гром может быть милосердным».

Слова, написанные рукой Громовержца, висели в воздухе, наполненные весомости. Дочь Вольтаса бережно свернула пергамент, пряча его у