Сказка из Ленинградской коммуналки - Ася Логинова

Я никогда не могла себе представить, что мой Руденко, с которым я работаю бок о бок столько лет, станет для меня настолько чужим. Да и что мне от вас таить, такое отвращение к себе я ощущала каждой своей косточкой впервые. Мне не было отвратно смотреть в глаза Саши в тот день, но почему-то я до сих пор боюсь взглянуть в свои. Мне страшно увидеть там предателя. Измена – вот самое склизкое, что можно встретить на всём белом свете. Поворачиваясь спиной к собственным чувствам, мы предаём все те годы, которые мы прошли на пути к своей любви. Одним поцелуем с чужим человеком можно перечеркнуть историю всей жизни, в течение которой ты наступал на грабли, падал, вставал, метался, потом снова ошибался, молча кричал в темноте и корил во всём судьбу, а после всех страданий тебе наконец дали долгожданный кусочек счастья, который ты решил обменять на нескончаемые муки совести? Вы действительно считаете, что минутная слабость стоит того, чтобы на всю жизнь бросить самого дорогого для вас человека? Я так не думаю. Но почему-то так поступила. У меня не было выбора, и для меня это событие ничего не значило. Да какое это «событие» – это измена. Феликс бы так не поступил. Он бы ни за что не предал ни меня, ни то, за что мы так долго боролись, – шанс быть рядом. В свою очередь, я растоптала все башенки да ступеньки нашего песчаного замка счастья и пропустила его остатки сквозь тонкие пальцы рук. Не будет больше ничего. Закончилась сказочная история с запахом кайенского перца и привкусом пастилы.

Я лежу на холодных простынях одна, не знаю, как жить дальше, а телефон разрывается от звонков. Только не сегодня и не сейчас, когда кажется, что весь мир рухнул. О каком предстоящем апокалипсисе может идти речь, если для меня он уже наступил. Но для вас, людишки, нет. Вас, как и всегда, нужно спасать. Ради чего же я тогда ещё буду жить? Для светлой любви у меня не получилось, значит, придётся во имя вашей спокойной жизни.

– Сазонова слушает, – кратко сказала я, ответив на телефонный звонок.

– Даша, привет, это Лёня Красавцев, – начал быстро говорить парень, нервно дыша. – Тут такое дело, мне Яга задание дала. Надо Юлину собаку украсть.

– Что она сказала тебе сделать? – удивлённо спросила я, устало потерев глаза.

– Как-нибудь надавить на Юлю через собаку, – повторил свои слова Лёня уже менее уверенно. Не дождавшись дальнейших объяснений парня, я щёлкнула пальцами и в то же мгновение оказалась на какой-то крыше дома. Это была ветхая девятиэтажка, с которой было видно большую часть района: бетонные коробки, чрезвычайное обилие еловых деревьев и пробирающий до костей холод. То, что я оказалась в Желтогорске, было более чем ясно, судя по стоящей на краю крыше фигуры Красавцева и слишком лёгкому воздуху по сравнению с духотой в моей квартире. Лёня моего появления не заметил и продолжал с надеждой смотреть на свой телефон. – Ал ё, ты меня слышишь вообще?

– Я слышу, что ты полный идиот, – ответила я, на что парень вздрогнул и обернулся в мою сторону.

– Как ты это сделала? Я же не сказал, где я, – спросил Красавцев, поправив развивающиеся на ветру волосы. Ума не приложу, как ему их здесь ещё не отрезали.

– Больше книжек надо читать – и тоже так научишься, – сказала я, окончательно разочаровавшись в нынешней системе волшебного образования. – Честно говоря, Красавцев, я даже спрашивать боюсь, что ты здесь собрался делать.

– Ну, как тебе сказать, – произнёс Лёня, отводя свои зелёные глаза в пол. Вероятно, ему просто стало очень интересно рассмотреть бетонное покрытие и остатки битого стекла.

– Я надеюсь, что в тебе ещё есть остатки здравого смысла и ты не будешь ничего кидать на бедную собаку, поднимать её в воздух, превращать в лягушку или красть? – спросила я и, сделав несколько шагов, приблизилась к Лёне. – Не говори мне, что я слишком хорошего о тебе мнения.

– Не буду, я помолчу, – понуро кивнул Красавцев, на что я замахнулась рукой и ударила ему подзатыльник. – За что? Я же ничего не сделал!

– Но собирался, – сказала я и, обессиленно запрокинув голову наверх, закрыла лицо руками. – Дайте мне сил и нервов.

– Ты что-то сказала? – осторожно спросил Лёня, не услышав мою реплику.

– Я говорю, Лёня Красавцев такой дурак, что любой Иванушка ему не конкурент, – ответила я и, отойдя от парня, начала расхаживать вдоль по крыше. – Она тебе совсем не нравится, да?

– Юля? Почему? Очень даже нравится, – не думая ответил Лёня, но поняв, что сказал лишнего, замотал головой. – Точнее, нет, не нравится. Как она могла мне понравиться. Юля мне симпатизирует как личность.

– Так ты влюбился, родной, – усмехнулась я, всплеснув руками. Красавцев только шмыгнул носом в ответ и посмотрел в другую сторону.

– Достали вы уже сегодня все это говорить, – обречённо фыркнул парень, развернувшись лицом к краю крыши.

– Значит, Яга своё дело получше меня знает, – весело улыбнулась я и подошла ближе к Лёне. – Сказала тебе что-то вроде: «Раз ты её любишь, то должен защитить» и прочее. А ты и рад служить – сразу побежал исполнять.

– Да, она говорила так, – ответил парень и развернулся ко мне лицом. – А что мне оставалось ещё делать? Ждать, пока Юля попадёт в настоящую опасность? Лучше сейчас я помогу ей, и всем станет проще.

– Ты серьёзно думаешь, что, причиняя боль её близкому, ты ей поможешь? – широко раскрыв глаза, спросила я. – Тебе, что ли, абсолютно всё равно на её чувства?

– Я о Юле и беспокоюсь. Ягиня сказала, что только это может ей помочь, – продолжал стоять на своём Красавцев, нервно поправляя рукава куртки.

– Ты уже пытался сделать так, и что получилось? Свою Вяземскую ты только напугал до ужаса, – ответила я и указательным пальцем постучала по грудной клетке Лёни, в которой, предположительно, у него скрывалось сердце. – Если ты вот здесь к ней хоть что-то чувствуешь, то ты никогда не станешь причинять вред чему-то дорогому для неё.

– Но это может помочь нам всем, если Юля наконец начнёт проявлять силу, – не унимался Красавецв, хотя внутри он был целиком и полностью согласен со мной.

– Человек любящий не думает о том, как спасти весь мир. Он сначала подумает, как сделать так, чтобы его Юля осталась жива. Ведь без такой Вяземской ему весь этот мир в целом не сдался, – проговорила я и посмотрела в глаза Лёни. В этих юных зелёных очах, где обычно были искры смеха и радости, поселился страх. Он боялся далеко не за себя или гнев Ягини, а за свою Юльку. Которая больше похожа на колючего ёжика с безумно глубокими и смеющимися карими глазами, еле заметными веснушками на лице, мягкими каштановыми волосами и едкими шутками. Даже с её перманентным суровым видом и редкими приливами добрых слов – он Юлю принимал. Красавцев был готов любить не только её достоинства, но и недостатки. Ему было важно заботиться о ней, следить, чтобы она была сытая, засыпала пораньше, была всегда тут, рядом с ним. По неведомой даже самому Лёне причине она стала ему важной, близкой и, что самое главное, нечужой. С ней парню не было грязно и склизко, ему становилось тепло, в воздухе появлялся запах имбирного печенья и апельсинов.

– Да, права ты во всём, – согласно ответил Лёня, став куда более серьёзным, чем несколько минут назад. Будто бы его и правда смогли взбудоражить мои слова. Надо же, какую силу имеет слово – оно в разы больнее ножа и куда теплее ласковых объятий. Хотя, нет, теплее Юлиных касаний Лёня не ощущал ничего, кажется, за всю свою жизнь. – Но что