Альфа-особь - Андрей Викторович Стрелок

Президент встретил ее взгляд спокойно, почти с сожалением:

— Тогда, доктор Галловей, нас не будет к 2070-му, но через сотни, тысячи или миллионы лет эволюция сделает свое дело. Зараженные или их потомки, возможно, возродят цивилизацию… И еще одно. Даже если бы у нас было больше времени, оно все равно ушло бы в пустоту. Геополитика похоронила шансы человечества. США, Россия, Китай, Индия, Европа вместо того чтобы вложить все ресурсы в космос, мы тратили их на вооружение, на гонку военных технологий, на новые войны. Колонии на Луне, базы на Марсе, освоение дальних рубежей. Все это должно было начаться еще в 2030-х. Но каждый раз политики говорили: ''не сейчас, нужно укрепить армию, не дать конкуренту вырваться вперед». Миллиарды уходили в ВПК. А проекты по освоению Солнечной системы откладывались. На потом. На ''золотое завтра'', которое так и не наступило.

Баккер сжал кулаки:

— Но ведь были технологии! Были наработки! В теории человечество могло хотя бы вынести часть населения за пределы Земли. Создать запасной аэродром!

Президент вздохнул, покачав головой:

— В теории, доктор. Но на практике все уперлось в старые привычки. Каждое государство тянуло одеяло на себя. Никто не хотел делиться технологиями, чтобы завтра их не обернули против них. Даже Атлас предлагал общий международный проект под единым управлением, но его отвергли. А теперь поздно...

Линда нервно рассмеялась, но в ее смехе не было веселья:

— Значит, мы могли быть на Луне, на Марсе, строить орбитальные станции, а вместо этого сидим под землей в бункере и наблюдаем, как миллионы превращаются в чудовищ?

— Именно, — коротко ответил президент. — И это тоже выбор человечества. Не мой, не ваш, а общий. Теперь мы вынуждены жить с его последствиями.

Генерал Кейси наконец вмешался, голос его был низким, суровым:

— Господин президент, позвольте. Я всю жизнь верил, что враг — это конкретная страна, конкретная армия. Но теперь враг — не Россия, не Китай с Ираном, не террористы. Враг — биология, материя самой жизни. И если мы не выработаем общую стратегию, нас сомнут.

— Именно, — подтвердил президент. — Вот почему ваши идеи об оружии против Хронофага были отвергнуты. Оно может обернуться против нас самих. Даже если уничтожит вирус, вместе с ним погибнет биосфера. Мы останемся на мертвой планете. Космос недостижим, а Земля мертва. Конец, ни единого шанса на повторное зарождение разума.

— Но что вы предлагаете взамен? Просто ждать? Проводить опыты десятилетиями, пока остатки цивилизации загнивают?

Президент спокойно посмотрел на нее, и только легкая усталость в глазах выдавала, что это тяжелый разговор.

— Я предлагаю риск. Но это риск с будущим. Интеграция вируса и человека. Создание новой формы вида. Если получится. мы переживем катастрофу. И уже в этом облике сможем пойти в космос. Не как смертные, ограниченные временем и болезнями, а как новая эволюционная ступень.

Баккер скривился, глядя прямо в экран:

— А если не получится, господин президент?

— Как я и сказал, — голос стал ледяным. — Нас все равно не будет к 2070 году.

Снова заговорила Линда:

— Господин президент, — ее голос дрожал. — Я всю сознательную жизнь занималась генетикой, я верила, что мы способны переписать саму основу организма. Но вы сейчас предлагаете не терапию, не защиту. Вы предлагаете преднамеренно изменить человеческий вид до неузнаваемости. Вы понимаете, что это значит?

— Прекрасно понимаю, доктор, — спокойно ответил президент. — Я также понимаю, что у меня на столе каждое утро лежат сводки: еще одна база сдана, еще один город потерян, еще одна группа объявлена вымершей. Вы хотите, чтобы я ничего не делал?

Линда шагнула ближе к экрану, в ее глазах сверкнула ярость:

— Я хочу, чтобы вы не превращали нас в чудовищ! В… копии этих тварей!

Фрэнсис тяжело вздохнул, затем, собравшись, добавил:

— Она права. Мы биологи, мы знаем: любой шаг в сторону интеграции с вирусом — это не шаг вперед. Это отказ от самой идеи человека как вида. Может быть, мы вымрем. Но тогда мы хотя бы уйдем людьми.

Президент внимательно посмотрел на него, затем кивнул:

— Честно сказано, доктор. Но давайте честно до конца. Если вымирание неизбежно, то какой в этом смысл? Уйти людьми? Для кого? Для кого вы хотите сохранить чистоту? Для памятника? Для учебников, которых уже никто не прочитает?

Баккер побледнел и выдавил:

— Вы… вы циник.

— Нет, — президент покачал головой. — Я прагматик. У нас не осталось роскоши идеалов.

Линда не выдержала:

— Он прав насчет вас.

Президент замолчал на секунду. Его лицо на экране стало каменным.

— Доктор Галловей, — наконец произнес он. — Миллиарды уже мертвы. И если мы не изменим подход, умрут последние миллионы. Если цена спасения остатков — отказ от старой формы человека, я лично готов ее заплатить.

Линда вскинула руки, словно от удара.

— Вы хотите быть президентом людей или президентом… мутантов?

Президент выдержал ее взгляд.

— Я хочу быть лидером тех, кто выживет. Пусть они потом судят, верно мы поступили или нет.

В этот момент генерал Кейси резко поднялся из-за стола. Его массивная фигура нависла над обоими учеными.

— Хватит! — рявкнул он. — Хватит кидаться словами, будто мы в студенческом клубе. Ситуация проста: или мы находим путь к симбиозу с этой дрянью, или нас не будет вообще. Я не в восторге, поверьте. Я видел, что вирус делает с людьми. Я ежедневно теряю людей, причем многие сгинули по вашей вине, господа ученые: при захвате подопытных образцов, сборе биологического материала. Я понимаю ваш страх, но у нас нет времени играть в моралистов, как и сказал господин президент.

— Генерал, — резко ответила Галловей. — Вы предлагаете нам расписаться в конце человеческой истории.

Кейси шагнул к ней, его голос стал низким, почти гулким:

— А я предлагаю хотя бы написать ее продолжение. Пусть это будет другая история, пусть главные герои будут другими. Но если мы сейчас ничего не сделаем, книги не будет вовсе.

Глава 12. Большой Брат следит

Утро выдалось серым, тихим и немного дождливым. Типично для северной столицы. Ветер гнал по пустым улицам влажную листву, скрипели оборванные провода на фонарных столбах, где-то вдали выл одинокий зараженный, вспомнив о прежней жизни.

Вадим шел впереди, накинув дождевой плащ, а за его спиной осторожно ступал доктор Исаев, облаченный в защитный костюм с капюшоном и плотно сидящий на лице респиратор. Шуршание прорезиненной ткани при каждом движении раздражало, но ученый держался с какой-то странной энергией, не походкой обреченного, а увлеченного человека, готового