Свастика над Атлантидой. Черное Солнце - Константин Дроздов

Холмы под незнакомым звездным небом, заливающим все вокруг ровным неярким светом, были все такими же пологими и серебристо-зелеными. Я опустился на валун, вросший в землю у перекрестка дорог. Рука нащупала какой-то предмет. Это была игрушка — вырезанная из дерева маленькая птичка. Давние воспоминания болезненным обручем стиснули грудь. Отодвинув игрушку подальше, я посмотрел туда, где в конце одной из дорог должны быть видны купола белокаменного города, но длинное облако сизого тумана надежно скрыло их от моих глаз. Осмотревшись вокруг еще раз, я заметил на вершине ближайшего холма размытую человеческую фигуру под одним из редких деревьев. Чтобы рассмотреть человека, я даже встал с камня. Но мое великолепное зрение отказывалось помогать мне. Различая каждый лист на ветках дерева, я не мог в подробностях разглядеть странную фигуру у основания ствола. И то же чувство, как и прежде, что человек вдали мне хорошо знаком.

— Дьявол, — прошипел я, делая шаг вперед.

— Ни дьявол, ни бог, — прозвучал голос совсем рядом.

Я еще раз посмотрел по сторонам, но, кроме далекой фигуры, вокруг никого не было.

— Хотя людям всегда они требовались. Как жить, когда не за кого спрятаться. Для одних щитом является Бог, для других — Дьявол. Иначе придется остаться один на один с собой и своими поступками, — продолжил голос.

— Для многих это хоть какой-то сдерживающий фактор, — сказал я, продолжая пытаться разглядеть туманный силуэт на холме.

— Верно. Чтобы отказаться от религии, придется пройти миллионы лет эволюции.

— И что произойдет?

— Люди станут богами. Теми самыми, которые все создадут — от «а» до «я». Они уже существуют, только в далеком будущем.

— А кто ты? И что это за место? Сдается мне, что это какая-то галлюцинация или сбой в программе Сета, а я разговариваю сам с собой.

— Ты во многом прав. Ты хорошая биологическая машина, напичканная программами. И к машине можно подключиться. Поэтому я — не ты.

— Ты хочешь сказать, что управляешь мной?

— Нет, Наблюдатель. Я наблюдаю за тобой. И ты мне интересен.

Я снова присел на валун, потирая ноющую грудь. Наверное, ранение очень тяжелое и я весь обколот наркотиками. Вот и мерещится всякая ерунда.

— Может, и так, — опять возник голос. — Поговорим еще?

— Валяй, раз уж ты здесь.

— Мысль заставляет человека действовать. При этом он может планировать, представлять свое будущее или просто фантазировать. А ты можешь силой мысли почти мгновенно перенестись из одной точки пространства в другую. Попробуй как-нибудь перемещать предметы. Уверен, что у тебя и это получится.

— И что дальше?

— Материя и энергия взаимосвязаны и могут переходить, преобразовываться друг в друга. Мысль можно материализовать. Но это только один из этапов. Спустя трудновообразимое количество веков человек превратится в сгусток мыслящей энергии. Энергии, способной пронзать пространство и время, купаться в звездах, уничтожать и создавать их вновь.

— Не хотел бы я оказаться на месте такого «человека».

— Ты снова прав. Знать все и вся, быть неуязвимым и почти бессмертным…

— Почти?

— Да, почти. Приходит время, и энергия, наполняющая тебя, начинает размывать личность. Это что-то вроде деградации, своеобразного вырождения. Постепенно становишься частью единого энергополя Мироздания — таешь, растворяешься, словно капля дождя в океане, теряя собственное «Я».

— Могу только посочувствовать, — ухмыльнулся я, мысленно сетуя на затянувшееся действие наркотиков.

— И когда к остаткам будущего человечества пришло осознание этого, они нашли выход. Они стали создавать миры и населять их существами разумными и не очень. Стали проживать вместе с ними взлеты и падения развития…

— Театр, значит, придумали. А мы — марионетки.

— Нет, мы создаем миры и толкаем вперед, к жизни. Затем мы наблюдаем и следим за ним, не вмешиваясь, но сопереживая.

— И только?

— К сожалению, не всегда. Мы тоже разные. Но в моем мире заведено так.

— Ты — Малок?

— Так меня зовут шумеряне.

— Для них ты — Бог.

— Нет, просто их пугает бездна времени, нас разделяющая. К тому же они слишком привязаны к материальному миру.

— Я тоже к нему привязан, Малок.

— Ты следующая ступень развития, хотя ступень очень опасная. Осирис и Сет были весьма талантливы, но полны противоречий.

— Что же ты их не подкорректировал?