Прегрешения богов - Лорел Гамильтон

— Иви, — заметил Рис скорее с удивлением, чем с упреком, — ты меня не слушаешь.

Иви моргнул и встряхнулся, как птица, искупавшаяся в луже:

— Я бы извинился, но мы с тобой оба так стары, что это прозвучит оскорблением. Так что же мне сказать — что зрелище обнаженной принцессы затмило для меня любой твой рассказ?

Он улыбнулся в конце фразы, но улыбка вышла невеселая.

— Что ж, тогда тебе и другим все расскажет Мерри за совместным обедом.

— Фар Дарриги вернулись, — сказал Иви. — Я их помню, Властитель Смерти. Именно о них я подумал, когда проснулся и понял, что оба мы спим на посту. — Иви скривился; в его гримасе читались злость, отвращение и еще что-то, мне непонятное.

— Я слишком молод, чтобы их помнить, — сказал Бри. — Я тогда еще не вполне обладал сознанием. Но я обрел настоящую жизнь вскоре после их поражения и помню рассказы, видел раны и причиненный вред. Когда поблизости такой враг, разве будет хороший воин печалиться о своих бедах?

Я опустила полотенце.

— Чего я не знаю? — спросила я.

— Расскажи ей, — велел Рис, подкрепив свои слова взмахом пистолета.

Бри смутился, а смущение посещает сидхе нечасто. Иви опустил дерзкий взгляд и сказал:

— Я заснул на посту. Как могу я теперь просить чего бы то ни было?

— Гален и Вин, когда я заходила в спальню, спали глубоким сном. Вы их разбудили, когда сюда ворвались?

Трое мужчин переглянулись, потом Бри и Рис сделали пару шагов за дверь, посмотреть на большую кровать. Вернувшись, Рис покачал головой.

— Не шелохнулись даже. — Подумав, он добавил: — Собственно, Дойл с Холодом уже должны были стоять здесь, да и остальные сбежались бы сюда с оружием. Эта сладкая парочка, — он показал на них мечом, — наделала жуткого шуму, летя к тебе на выручку.

— Но никто не проснулся, — сказала я.

Рис улыбнулся.

— Богиня пробудила от зачарованного сна только вас двоих. Думаю, для того, чтобы вы поговорили с Мерри. Моя очередь лезть в душ, — сказал он мне. — Оружие я уже почистил.

— Погоди, — сказала я. — О чем поговорили?

Рис поцеловал меня в лоб.

— Твои стражи тебя боятся, Мерри. Боятся, что ты поведешь себя как твоя тетушка, или кузен, или дядюшка и дед.

Он задумчиво посмотрел в потолок, словно мысленно проглядывал список.

— В моей родословной полно психов, — согласилась я.

— Большинство из новых стражей до сих пор соблюдают целибат.

Я удивленно на него воззрилась, потом медленно повернулась к Иви и Бри.

— Но почему, во имя Дану? Я же сказала, что тетушкино правило отменяется.

— Она, бывало, тоже так говорила, — сказал Бри с запинкой. — И спокойно относилась к случайным связям. Но если кто-то находил любовь… — Он замолчал и посмотрел на Иви.

— Я никогда не влюблялся, — ответил тот. — А поглядев, что она творила с возлюбленными стражей, был безумно счастлив, что я по природе кот и гуляка.

— У меня шесть консортов, отцов моих детей. Я только рада, если те, кто в их число не входит, будут заниматься сексом, влюбляться, дружить и так далее. Чем больше вокруг меня будет влюбленных, тем лучше.

— Ты, кажется, говоришь искренне, — сказал Иви, — но твои родственники веками казались нормальными, а на самом деле давно съехали с катушек.

Я поняла, чего он боится.

— Ты думаешь, что я сойду с ума, как моя тетушка, как кузен, как дядя и… — Подумав, я смогла только кивнуть. — Да, понимаю.

— Один только твой дед с самого начала был жестоким и жутким, — сказал Иви. — А остальные — нет.

— Потому его и прозвали Уаром Свирепым.

Я даже не пыталась скрыть свое отвращение. Он никогда не видел во мне проку, да и я в нем тоже.

— Мне всегда казалось, что твоих родственников испортила зависть — к любви, к силе, даже к собственности, — сказал Бри. — Ты в родне с двумя монархами, и оба они тщеславны и ненавидят всех, кто хотя бы на миг усомнится, что они самые прекрасные, самые сильные, самые могущественные.

— Вы думаете, что, если вы найдёте себе других возлюбленных, я решу, что вы пренебрегаете мной, моей красотой?

— Да, что-то подобное.

Хмурясь, я смотрела то на одного, то на другого.

— Не знаю, как вас переубедить, потому что не могу не согласиться насчет моей родни. Отец и бабушка сохраняли здравый рассудок, но даже свою мать я не назову совершенно нормальной. Так что я не знаю, как быть.

— Больше всего их настораживает, что ты ни разу ни к одному из них не прикоснулась, — пояснил Рис.

— Что?

— Королева позволяла искать себе любовниц только тем стражам, с которыми ни разу не спала. А если она хоть раз звала кого-то в постель, он обязан был принадлежать только ей, пусть она с тех пор на него и не взглянула.

Я глянула на него большими глазами.

— Я так понимаю, это было ее правилом до введения бреда с целибатом?

— Не правилом — законом, — вмешался Иви.

— Она всегда была собственницей, — сказал Рис.

— Она всегда была сумасшедшей, ты хочешь сказать.

— Нет, не всегда, — возразил Рис.

Двое других с ним согласились.

— Именно то, что когда-то королева не была сумасшедшей, а только безжалостной, нас настораживает в отношении тебя, принцесса Мередит, — сказал Иви.

— Видишь ли, — пояснил Бри, — если бы она с самого начала была ненормальной, мы бы считали, что ты другая и разум не потеряешь, но королева тоже была раньше разумной. Она была хорошей правительницей, иначе страна и Богиня ее бы не выбрали.

— Понимаю, — сказала я, заворачиваясь в почти забытое полотенце.

Мне вдруг стало зябко. Никогда еще я не думала о своей родне в таком плане. Что, если это наследственное? Неужели садистское безумие таится где-то во мне, ожидая случая выйти наружу? Возможно ли такое? Ну, да, но… Рука потянулась к животу, еще совсем плоскому. Я ношу детей. Пойдут ли они в меня и моего отца или… Эта мысль была самой жуткой. Насчет себя я не сомневалась, но дети…

— Что я могу сделать? — спросила я, сама не понимая, какую проблему имею в виду. Но у стражей проблема была одна.

— Мы подвели тебя, принцесса Мередит, — сказал Бри. — Мы не вправе ни о чем просить, кроме как оставить нам жизнь.

— Никто не в силах противостоять Богине, — возразил Рис.

— Думаешь, Мрак или Убийственный Холод сочли бы это оправданием, если бы с ней что-нибудь случилось? — спросил Иви.

— Если бы с ней что-нибудь случилось, и я не счел бы, — жестко сказал Рис. Эту жесткость он обычно скрывал за шутками, за любовью к старым фильмам, но я все чаще и чаще ее замечала. К нему возвращалась потерянная много столетий назад сила, а в большой силе есть что-то, что делает ее носителя жестче.