Марш мародеров - Сергей Волков

Когда солнце опускается к самым верхушкам деревьев, Ник понимает, что сил у него попросту не осталось. Весь день они помогали Юсупову: таскали какие-то тяжеленные канистры, ведра с маслом, огромные аккумуляторы, неподъемные бутыли с серной кислотой, весь день в носу першило от пыли, запаха солярки, едкого электролита…

Эн сдается первой. Сообщив, что Камил принес добычу и надо готовить ужин, она быстренько убегает из бокса. Хал с завистью смотрит ей вслед, вытирает грязной рукой потный лоб, оставив на нем жирную темную полосу, и уныло плетется к тягачу — Юсупов, ковыряющийся в моторе, попросил его подать со стеллажа набор го shy;ловок.

Ник, отмачивающий в ведре с керосином шестеренки непонятного назначения, с трудом поднимается и массирует натруженную поясницу. Поясница болит так, словно он несколько дней внаклонку проработал на стройке — был у него в жизни такой опыт.

Оглядев темный бокс, освещенный коптящими факелами, он с удивлением понимает, что Юсупов взялся за дело серьезно — на разостланных вокруг тягача ветхих брезентовых полотнищах аккуратно разложены узлы и детали, разноцветные электрические провода, напоминающие внутренности экзотического существа. Все дверцы, люки, лючки, бойницы раскрыты настежь, и МТ-ЛБ напоминает больного на операционном столе.

— Ты эта… что притащил? — слышится из открытого люка гневный голос инженера. — Головки! Чтобы болты и гайки эта… откручивать, понял? Набор целый, там, на второй полке лежит. А это — сменные насадки для отвертки: крестовые, шлицовые… Балбес!

— Сам ты! — огрызается Хал. — Не объяснит толком, блин…

Подивившись работоспособности Юсупова — он словно и не устал вовсе, увлеченно ковыряясь во внутренностях МТ-ЛБ — Ник решает, что пришло время задействовать то, что журналисты завуалировано именуют «административными рычагами», и громко объявляет:

— Всё, мужики! Шабаш на сегодня! Пошли на воздух, поглядим, чем нас там Камил осчастливил.

Эн колдует у костра, помешивая оструганной веткой в большой закопченной кастрюле. Пес лежит неподалеку, на морде явственно читается полное удовлетворение жизнью.

Хал тянет носом.

— Куриный супчик?

— Почти, — поворачивает к нему раскрасневшееся лицо Эн. — Похлебка из куропатки с корнем лопуха и крапивным листом.

— Блин, мы как коровы, жрем всякое сено — то крапива, то лопухи… — недовольно ворчит Хал.

— Ничего ты не понимаешь в кулинарии, — смеется девушка. — Между прочим, лопух — ценнейший продукт, в Японии его, например, даже выращивают на огородах. Там он называется гобо. Японский лопух в три раза толще нашего и листья до метра в диаметре, вот. Из гобо делают салаты, повидло, жарят, варят… А наилучшие вкусовое качества он набирает ближе к осени.

— Сдаюсь! Сдаюсь! — поднимает в притворно испуге руки Хал.

— Энка, а ты откуда это все знаешь? — удивляется Ник. — За тобой раньше вроде кулинарных талантов особо не замечалось…

Наградив любимого тренера красноречивым взглядом, Эн все же снисходит до ответа:

— У нас в десятом классе в спортивном лагере вечер японской кухни был. Все готовили по какому-нибудь национальному блюду. Ну, суши там, сашими, мисо, унаги-маки разные. А мне захотелось что-то совсем необычное сделать.

— И как называлось твое блюдо?

— Кинпура, — гордо сообщает Эн. — Всё, давайте к столу… в смысле, помогите мне кастрюлю перенести.

Похлебка оказывается вполне сносной — куропатка была жирной, бульон получился наваристым, порезанные листья крапивы напоминают шпинат, а волокнистую мякоть корня лопуха при известной доле фантазии можно принять за разварившуюся картошку.