Быть бардом непросто - Дарья Ковальская

— Я… прошу.

Смотрю на грязное существо, сидящее у моих ног. Узника трясет то ли от холода, то ли еще от чего. К тому же он отдал много сил на мое лечение плюс просидел здесь энное количество лет и вряд ли может просто ходить.

— Что у тебя за маска?

— А?

Грязные пальцы дотрагиваются до железной пластины с прорезями для глаз и рта.

— Я… Можешь снять? Сними.

Пожав плечами, наклоняюсь и лезвием вскрываю еще один замок. Он дрожащими руками осторожно снимает маску и с ненавистью отшвыривает ее в угол. Сижу напротив, с интересом изучаю лицо с прилипшими к нему волосами.

— Подними голову.

Меня, кажется, не слышат. Он дрожит. Сидит и дрожит, уткнувшись носом в ладони. Протягиваю руки и с силой развожу его ладони в стороны. Потом — отлепляю волосы от лица, отбрасываю их назад.

В неярком свете кристалла под слоем грязи и коркой крови я с трудом могу различить светлую кожу и странной формы искристо-голубые глаза. Черты лица довольно тонкие, я бы даже сказал, вылепленные рукой мастера. И похоже, что передо мной лицо девушки… Или это все же парень?

— Ты парень?

Глаза округляются. Существо отрицательно качает головой. Так-с. Похоже, я конкретно так влип.

— Какая раса?

— Что?

— Я не могу определить твою расу. Ты не человек, не эльф и не гном. Также ты непохож ни на огра, ни на представителя какой-либо еще из рас, которые я знаю. Так кто же ты?

— Я… я не знаю. Я умею… колдовать. Меня заточили. После того как снег превратился в огни и огни улетели, меня привели сюда. С тех пор приходил только тюремщик, который раз в два дня приносил еду. И маги. — Слова явно даются ему… ей… с большим трудом, и она то и дело останавливается, подыскивая нужные. Но с каждым следующим предложением вроде бы говорит все увереннее и увереннее.

— Маги?

— Они меня изучали. Требовали сделать… странные вещи. У меня или не получалось, или наоборот — получалось слишком хорошо. Они боялись меня. Сказали, что контролировать… не могут. Силу. И оставили здесь… Я ненавижу их.

Странно. Ее лицо абсолютно спокойно, даже бесстрастно. Но при этом ее постоянно трясет, глаза горят, а голос то и дело срывается.

— И ты хочешь отомстить?

— Месть?

— Да. За то, что они с тобой сделали.

— Я… хочу быть с тобой. Навсегда.

Гм. Сижу, смотрю и ничего не понимаю. Зато ее глаза светят что два фонаря, отражающие свет кристалла. Меня трогают за лоб и щеку, ощупывают лицо, изучают, словно не доверяя зрению. Потом руки убирают.

— Я поставила печать. На тебя.

— Что?

— Отойдешь от меня больше чем… на сто метров… погибнешь. Сердце… остановится.

— Что?!!

Встаю и выхожу из камеры. Она остается сидеть там и молча глядит мне вслед.

Примерно через пятьдесят шагов в ногах появляется слабость (легкая, почти незаметная). Через семьдесят начинает болеть голова, и с каждым шагом боль только усиливается. В итоге появляется стойкое ощущение того, что внутри поселился садист, который изо всех сил бьет огромным молотком по черепу, разнося мозг. Сердце колотится, как испуганная птица в клетке — того и гляди выскочит из груди. Девяносто пять метров… Останавливаюсь и, скрипнув зубами, медленно иду назад.

Боль начинает уменьшаться.

Она сидит все в той же позе, в какой я оставил ее — прислонившись спиной к стене. Молча смотрим друг на друга. Я уже спокоен и готов к конструктивному диалогу.

— Как долго ты собираешься держать меня при себе?

— Пока… не надоешь.

Улыбаюсь, обнажаю клыки и подхожу ближе.

— Что ж, тогда я очень постараюсь надоесть тебе как можно раньше.

Мне улыбаются и протягивают руки. Сама девушка идти не может. Я оказался прав.

Посадить девчонку на спину и добежать до первого этажа, перепрыгивая через провалы в полу, оказывается не таким уж и сложным делом. Сила словно льется через край, видно, пока пленница меня лечила, слишком много влила.

— Теперь в подвал! — командует моя спутница.

Через пару минут мы спускаемся в подвал.

— Мы в подвале. Куда теперь?

— Направо.

— Э-э-э… здесь стена.

— Ломай.

— Она же каменная!

— Ломай.

Прелесть какая. Сгружаю девчонку на стол, стоящий в углу, подхожу к стене, изучаю камень, из которого она сделана. Потрогал, постучал. Как ни смотри — стена каменная, причем довольно толстая. И я скорее себе руки-ноги пообломаю, пытаясь пробить в ней дыру, чем пробью ее.

— Знаешь, либо ты мне прямо сейчас объясняешь, чего хочешь, причем так, чтобы я понял, либо мы здесь задерживаемся надолго.

Оборачиваюсь к девчонке, снимаю капюшон и вопросительно гляжу на нее.

— Так как?

— Ломай. Сейчас же. Или нас поймают. И повесят.

Она мысли мои читает, что ли? Вздохнув, разворачиваюсь и что есть силы врезаю ногой по стене. Пусть сама убедится, что это невозможно. Стена тут же рушится на каменный пол.

Стою и ошарашенно изучаю деяние ног своих.

— Возьми… меня… на руки. Торопись. Скоро войдут.

— Кто?

— Маги. Они уже тут. Открывают дверь.

— Хм, маги, говоришь.

— Да. Старейшины… города… кажется…

Подхожу к холодному металлическому столу с канавками для кровостока и упираюсь руками в края по обе стороны от тонкой невысокой фигурки девчонки. Ее взгляд — все такой же прямой и невозмутимый, хотя сейчас я в миллиметре от ее лица.

— Откуда ты знаешь? Ты ведь не выходила отсюда много лет.

— Я слышу их.

Прелестно. И что мне делать? Снова поверить? Вот ведь… нашел приключения на свою голову. Уж лучше бы с гоблином подружился.

Поворачиваюсь и подхватываю девчонку под колени. Мою шею тут же обвивают тонкие руки.

— Не бойся… защищу… тебя.

Все. Аут. Сжимаю зубы и иду вперед. Нет, ну неужели я настолько жалко выгляжу, что эта чуть живая козявка, которой на вид не дашь больше пятнадцати, говорит, что будет меня защищать?!

Я полностью выдохся. Ох уж эти подземные туннели… можно было сделать их и покороче! И чуть менее путаными. А то такое ощущение, словно я бегу уже не менее ста километров.

В итоге в трактир вхожу уставшим и очень злым. А за спиной все еще сидит «она» — в моей куртке и с капюшоном, натянутым на голову.