Знак кота - Андрэ Нортон

На столе перед моей наставницей лежало около сотни кукол — каждая изображала императора Хабан-джи в коронационном облачении, — и каждую требовалось доставить как можно скорее. Великие Дома Вапалы хотят оказать честь своему покойному правителю в официальной и подобающей манере — поставив куклу на виду в своих залах собраний. Со вступлением на престол каждого нового императора такие изображения изготавливались, чтобы ждать своего времени. Эти ждали дольше, чем я сама жила. Хабан-джи правил долго…

Равинга подробно рассматривала каждую из кукол, чтобы проверить, не повредилась ли она за долгие годы хранения. Я заметила, что она отобрала четыре фигурки, взяв их с собой в мастерскую, хотя и не указала мне, почему их надо ремонтировать, как делала обычно, чтобы я набиралась опыта в этом ремесле.

Теперь она принесла их назад и положила на место в ряду других фигурок. Скоро дворецкие всех Домов придут требовать их, чтобы с почтением отнести их в подобающие им ниши в различных залах .

Раскладывая кукол, Равинга хмурилась и, когда в ее руках не осталось ни одной, выпрямилась, пощипывая нижнюю губу, что свидетельствовало о ее глубокой задумчивости. Затем она искоса глянула на меня и поманила пальцем так, чтобы я присоединилась к ней с другого края стола.

— Девочка, они лежат в должном порядке? Не стоит что-нибудь изменить?

Я была слегка потрясена этим вопросом, поскольку мы вместе обследовали их прошлым вечером, достав со склада, и мне они казались совершенно неповрежденными. Я не заметила даже тех мельчайших недочетов, которые ей пришлось исправлять с утра. Я послушно взяла табурет и села рядом. Поднимая по очереди каждую куклу, я осматривала ее как можно внимательнее. Затем я, немного помедлив, брала очередную куклу и сравнивала с предыдущей, держа их рядом.

Хабан-джи в этих куклах выглядел не старцем, каким он стал к смерти, а скорее юношей в расцвете сил, как в тот день, когда он взошел на леопардовый престол. Он был известным охотником и начальником патруля, уроженцем Вапалы, сыном среднего по положению Дома. Таким он был изображен в двух куклах, которых я сейчас держала. И все же мне все яснее становилось, что между ними была едва уловимая разница.

Осанка и роскошные одежды, корона, носимая обоими с уверенным гордым высокомерием, — все это было сходно до мельчайшего драгоценного камешка, до последнего стежка.

Различались выражения лиц, решила я. Первая кукла была просто точным, но бесстрастным портретом живого лица. Но глаза второй куклы — в их глубине сияла искра! И мне казалось, что она рассматривает меня так же внимательно, как я — ее.

Я отложила первую куклу, но вторую продолжала держать в руке для сравнения с остальными. Наконец я отобрала из общего ряда тех кукол, которых Равинга забирала в мастерскую, и у каждой была одна и та же особенность — живые глаза!

Чуть отодвинувшись от стола, чтобы посмотреть на мою наставницу, я хотела задать ей вопрос, но не знала, как его сформулировать. Мое открытие имело какой-то важный смысл, я была в этом уверена. Но я заставила себя ждать, поскольку давно поняла, что Равинга делится знаниями только тогда и так, когда и как она считает нужным.

Она молчала, а меня разбирало любопытство (разве не за этим она просила меня это сделать?), и я сказала:

— Глаза, госпожа. Они кажутся всевидящими…

— Именно так, именно так. И не без причины! Но она, казалось, не собиралась ничего добавить к этому утверждению. Вместо этого она повернулась и достала с полки у себя за спиной еще две фигурки. Она держала их не так, словно намеревалась отдать их мне, а как если бы хотела, чтобы я просто посмотрела на них. Я знала эти фигурки.

Это были песчаный кот и юноша из Кахулаве. Те самые, что она пробуждала к жизни во время обряда несколько дней назад, Их глаза тоже казались живыми.

— Идем, надо еще многое сделать.

Я встала и последовала за ней в мастерскую. Там она уселась в свое высокое мягкое кресло, где проводила столько времени за работой. Поставив фигурки перед собой, она открыла маленькую шкатулку, стоявшую сбоку. На ее рабочем столе много было таких шкатулок, в которых лежали ее инструменты, и я прекрасно знала, какой из них для чего предназначен, и большую их часть держала в руках. Однако сейчас она достала тонкую иголочку, сделанную из какого-то вещества, которое раньше мы никогда не использовали. Иглы в коробочке были молочно-белого цвета — пока она не взяла одну, и от того места, где ее пальцы коснулись ее, по ней словно бы протянулась кроваво-красная нить, заполнив ее всю, пока она не засверкала, словно озаренная изнутри.