Повелительница драконов - Вольфганг Хольбайн

Панцирь на спине Эсск разломился. Резкий срывающийся крик вырвался из гортани ваги, затем среди зелено-коричневой чешуи показалась ее голова с искаженным от ужаса и муки лицом; изо рта у нее капала темная ящеричная кровь.

Вакк одним ударом своих мощных клешней раздробил ей голову.

В тот же миг в Талли, казалось, тоже что-то сломалось. Она услышала ужасный звук, с которым раскололся череп Эсск, и на короткое, бесконечно короткое мгновение Талли будто почувствовала боль ваги как свою боль. Она вскрикнула, упала на локти и ощутила под пальцами что-то маленькое и очень холодное — это была странная черная штуковина с горящим сбоку красным дьявольским глазом.

Что-то произошло в Талли, что-то ужасное, — это зародилось пятнадцать лет назад и теперь вырвалось наружу. Больше она не думала. Теперь Талли являла собой отвергающую всякое другое чувство ненависть. Ее рука сомкнулась на оружии, подняла его и направила на остервеневшего гиганта, который поворачивался нереально медленно. Палец скользнул по холодному гладкому металлу рукоятки, на долю секунды застыл над красным огоньком и опустился на него.

Талли ощутила еле заметную вибрацию, когда оружие разрядилось. Но, как и в первый раз, его действие было ужасающим.

Невидимый адский кулак поразил Вакка и швырнул его об стену. Пластины панциря рогоглава разлетелись вдребезги, как стекло. Один его фасеточный глаз потух, размозженный невидимым кулаком; желтая кровь насекомого покрыла его голову. Он не падал, а неподвижно, как статуя, стоял, широко расставив руки, и лишь немного дрожал, устремив свой единственный зрячий глаз на Талли.

Талли выстрелила второй раз. Нагрудный панцирь Вакка разлетелся, как от удара молотом. Одна из верхних конечностей отломилась и отлетела, и вдруг паутина из тысячи разветвленных мелких трещин и разрывов покрыла его бочкообразное тело. Желтая кровь насекомого, похожая на густой мед, ручьем полилась из его пасти.

Он был мертв еще до того, как потерял равновесие и упал на пол, но Талли выстрелила еще раз, и еще, и еще, пока от гигантского рогоглава не осталось ничего, кроме черно-желтой бурлящей кучи искромсанной плоти и растрескавшихся роговых пластин. Но даже тогда она продолжала палить — дюжину, две дюжины раз, пока оружие в ее руке не издало протестующее жужжание и не замигал красный дьявольский глаз. Только тогда она опустила руку, поднесла левую ладонь к лицу и прикрыла ею глаза.

Талли не чувствовала ничего. Пустота, заполнившая ее, была ужаснее, чем только что управлявшая ею ненависть, хуже, чем страх. Затем ее охватил ужас, бесконечно глубокое, холодное отвращение к самой себе — к чудовищу, в которое она на какое-то время превратилась, охваченная жаждой крови.

Она убила, но впервые в жизни это доставило ей удовольствие, не удовлетворение, как в случае с Храбаном, не ощущение триумфа, как в бесчисленных боях и поединках, в которых она победила, а удовольствие. И она знала — это мог быть и не рогоглав. В тот момент она убила бы и Лисс или одну из двух других женщин, испытав при этом то же ужасное чувство.

Ей вдруг стало холодно. Она была противна сама себе. С отвращением Талли отшвырнула оружие, встала и замерла, сжав кулаки и закрыв глаза, пока ее руки и колени на перестали безудержно дрожать.

Когда Талли подошла к Хрхону, он сидел на корточках возле трупа Эсск, неподвижно, в неестественной напряженной позе. В первый момент она подумала, что он ранен. Но потом Талли увидела, как его рука невероятно нежным движением скользнула по разбитому лицу Эсск и закрыла ей веки, и она поняла, что боль Хрхона была не телесная.

Талли охватило странное чувство теплоты. Это было нелепо, это было невероятно жестоко, но внезапно Талли ощутила единение с вагой, чего она никогда прежде не испытывала по отношению к другим живым существам. Она ощущала боль Хрхона, его ужас, и она разделяла его чувства, но все же ее охватило глубокое облегчение, когда она поняла, что Хрхон под маской непобедимой боевой машины был ранимым существом, как и она. В такой момент Талли не перенесла бы, если было бы иначе.

Добрых десять минут она просто стояла, смотрела на Хрхона и мертвую Эсск и молчала, пока Хрхон не почувствовал ее присутствия и, неуклюже повернувшись, не взглянул на нее снизу вверх. Его лицо, как всегда, было невыразительным, но в глазах блестели слезы. До этого момента Талли не знала, что ваги могут плакать.

— Я… мне очень жаль, Хрхон, — еле слышно сказала Талли.

Хрхон молчал.

— Ты ее любил, да?

Талли опустилась рядом с вагой на колени и коснулась его панциря у плеча.

— Онах былах моях соратницах, — ответил Хрхон. Он говорил с интонацией, какой Талли прежде никогда не слышала.

— Да, твоя соратница. — Талли попыталась улыбнуться, но почувствовала, что получилась не улыбка, а гримаса. — Боже мой, Хрхон, ты ее любил! Любил, как мужчина любит женщину, человек — человека. А я считала вас животными. Все эти годы. — Она пристыженно опустила взгляд.

Хрхон не ответил, но, наверно, именно поэтому ему и было так плохо: он потерял любимую.

— Мне так жаль, — прошептала Талли.

— Hex нужнох жалетьх, — сказал Хрхон. — Онах умерлах в боюх. Хорошаях смертьх длях вагих.

— Бессмысленная смерть, — тихо возразила Талли. — Все было напрасно, Хрхон. Я привела вас сюда, и поэтому погибла Эсск, но все это было напрасно.

— Оних мертвых, — сказал Хрхон, показывая на обеих всадниц драконов.

— Но я пришла не затем, чтобы убить их, — ответила Талли. — Я хотела от них кое-что узнать, например, откуда они прибыли. Почему они делают то, что делают.

— Почемух? — спросил Хрхон. — Почемух тых хочешьх этох знатьх, госпожах?

— Потому что я ненавижу их, Хрхон, — ответила Талли. — Они уничтожили мой народ, мою семью и стерли с лица земли мой город, как и сотни других городов во многих странах. Я… я пришла сюда, чтобы выведать их тайну. Я хотела знать, кто они и откуда пришли.

— Чтобых найтих ихх и уничтожитьх, — предположил Хрхон.

Талли кивнула. Возможно, тем самым она вынесла себе смертный приговор, и она это знала, потому что Хрхон принадлежал клану, а не ей. Но ей было все равно. Она даже не сопротивлялась бы, если бы Хрхон в этот момент набросился на нее.

— Должнох бытьх, вых ихх оченьх сильнох ненавидитех, — продолжил Хрхон, очень тихо и очень серьезно.

— До глубины души, — подтвердила Талли. — Я живу лишь для того, чтобы уничтожить их, Хрхон. — Ее голос окреп. — Вот причина, по которой я все это сделала. Поэтому я последовала за Храбаном и вышла за него замуж. Поэтому я стала предводительницей банды убийц, которая бродит по свету и уничтожает тех, кого не заметили драконы. Но все было напрасно.

— Вых увереных? — спросил Хрхон.

— Они мертвы, так ведь? Мертвые не говорят.

— Однах ещех живах, — спокойно напомнил Хрхон. — Отдайтех еех мнех, их вых узнаетех тох, чтох хотитех знатьх.