Избранная луной. Сказки Нового мира - Филис Кристина Каст

Острый, леденящий страх пронзил Мари. Мать Леды умерла, не дожив до сорока зим. Случилось это за два года до того, как Леда встретила Галена и зачала Мари, но она много рассказывала дочери о бабушке. Отчего же она все-таки умерла? С маминых слов, она стала чахнуть, таяла на глазах и умерла, едва успев передать ей свои знания. Мари избегала расспросов, чтобы не растравлять горе Леды, но про себя поклялась доискаться, что же случилось с бабушкой. Неужто и маме грозит та же беда? Может быть, это участь всех Жриц?

Нет! С мамой ничего подобного не случится, ни сейчас, ни в будущем. Даже если нам с Зорой суждено всю жизнь ходить в ученицах, пусть так. Напряжение Мари, видимо, передалось Ригелю, потому что тот беспокойно завозился во сне, вопросительно тявкнул, повернул голову, разбудив Леду. Мать уставилась на Мари сонными глазами.

– Пора?

– Сейчас проверю. – Мари выпустила Ригеля из объятий, тот заворчал, потянулся, зевнул. Девушка подбежала к смотровому оконцу. Ночная тьма понемногу рассеивалась, уступая место жемчужно-розовому утру. Мари обернулась к матери. – Да, пора.

Мать и дочь молча подкрепились, накормили Ригеля. Тщательно оделись, убедившись, что руки и ноги Мари полностью закрыты, а волосы прокрашены; нанесли маску из глины, скрыв ее тонкие черты лица. Мари прихватила пращу и мешочек с гладкими камнями. Они с матерью наполнили бурдюки смесью против волкопауков. Когда все было готово, задержались у порога.

– Идти надо быстро и бесшумно, – предупредила Леда. – Солнце еще не взошло, но как только взойдет и туман рассеется, ты станешь уязвимой. Наверняка люди Клана сегодня выйдут искать пропавших близких.

– Будем сторониться троп и постараемся не шуметь.

– И будем начеку. Помни, ты уязвима не только из-за своей кожи. Если кто-нибудь из наших увидит тебя с собакой – не знаю, как они себя поведут.

Зато Мари знала – прочла прошлой ночью по глазам Ксандра.

– Не допущу, чтобы они увидели Ригеля. Он знает команду «прячься» – мы тренируемся всякий раз, когда я его вывожу. В последнее время он даже в команде не нуждается. Я просто машу рукой и мысленно велю ему затаиться – и он понимает. – Мари ласково погладила щенка, чмокнула в нос и кивнула матери.

Леда отворила дверь, раздвинула посохом колючие ветви ежевики, и Мари с Ригелем пустились за ней следом по извилистой потайной тропке, все дальше и дальше от дома.

Миновав ежевичник, Мари остановилась и, от волнения закусив губу, оглянулась на дом, надежно скрытый кустами.

– Что с тобой? – встревожилась мать.

– Если бы я только знала, как скрыть запах Ригеля! Если Псобратья доберутся до нашей норы – с терьерами ли, с овчарками – его точно учуют.

– Так не станем давать им повода приближаться к нашему дому, – сказала Леда.

Мари горячо кивнула.

– Хорошо, тогда всю дорогу буду нести Ригеля на руках. Еще не хватало, чтобы щенячьи следы вывели их сюда.

– Что ж, вполне разумно, – отозвалась Леда.

Взяв на руки Ригеля, теплого и увесистого, Мари подумала: подрастет еще немного – и его уже далеко не унесешь. Крепко держа щенка, пробиралась она следом за матерью сквозь влажный, изобиловавший ручьями лес, где в изобилии росли ивы и рябина – территорию Землеступов. Здесь, вблизи норы, Мари и Леда выпалывали все съедобные растения, что могли бы привлечь людей, будь то их соплеменники или Псобратья – зато давали разрастись ежевике, жгучей крапиве, ядовитому сумаху и заманихе, чтобы этот клочок леса все обходили стороной. Среди неприглядных и опасных растений, казалось бы, не пролегало ни единой тропы, но мать и дочь продвигались вперед быстро и уверенно.

Как было условлено перед выходом, они направились не к Поляне собраний, не к кусту остролиста, под которым найдены были следы Ригеля, а к месту гибели Ксандра, откуда они вчера втроем побежали к дому.

Леда шла впереди, когда они выбрались на поляну, где папоротники были вытоптаны и поломаны. Ригель встрепенулся у Мари на руках, заскулил, стал принюхиваться.

– Ксандр здесь? – предположила Мари.

Леда знаком велела ей оставаться на месте, а сама двинулась вперед и вдруг замерла, схватившись за горло.

– Мама… – шепнула Мари.

Леда, склонив голову, беззвучно зашептала молитву и лишь затем обратилась к дочери:

– Ты не ошиблась. Ночью сюда наведались тараканы. – Взяв Мари под руку, Леда увела ее подальше от страшных останков. – Сюда. Здесь мы отбивались от пауков, до сих пор пахнет лавандой.

– А вот здесь мы упали. – Мари указала на яму, куда их толкнул Ксандр, когда выбежал им на защиту. – Ладно, спущу Ригеля на землю. – Мари выпустила щенка, утерла со лба пот, потянулась, давая отдых затекшей спине. – А теперь вернемся к кедру, где мы прятались.

Шли они быстро и молча. Земля была влажной после ночного дождя, и Мари с радостью отметила, что большие, как у взрослого пса, лапы Ригеля оставляют четкие следы. Мари с матерью тоже, разумеется, оставляли следы, но Мари то и дело бросала Ригелю палки и сосновые шишки, щенок бегал кругами и приносил их, а Леда заметала часть отпечатков большим листом папоротника-дербянки.

Когда они пришли к сухому кедру, Леда нырнула в шатер из плюща. Мари осталась снаружи, не пуская Ригеля в шатер, пока мать заметала следы, оставленные накануне, когда они прятались здесь вчетвером. Когда она вышла, Мари раздвинула лозы плюща и велела Ригелю: «Прячься!»

Щенок радостно забежал в шатер, завертелся волчком, а потом прилег, поглядывая на Мари и стуча хвостом по ковру из сухих листьев – игра доставляла ему явное удовольствие. Мари дала ему полежать с минуту, чтобы в укрытии остался его запах.

– Учуять здесь Ригеля не составит труда. А теперь – к кусту остролиста, велю ему и там спрятаться.

И вся троица поспешила от кедра к остролисту. Уже на подходе Мари увидела следы страшной схватки: вытоптанные папоротники, расколотые бревна, поломанные кусты. Разглядев вблизи оперение стрелы, Мари поспешно отвела глаза.

– Еще один Землеступ. Еще одним родичем меньше, – вполголоса промолвила Леда. – Скольких же они убили?

– Ксандра, вот этого, а еще на Поляне собраний при мне застрелили Уоррена, – ответила Мари.

– Уоррена? Как жаль! Сиана будет горевать.

Мари промолчала, но не из черствости, не оттого, что ее не трогало чужое горе. Она попросту не понимала, как может женщина скорбеть о человеке, который почти не уделял ей внимания. Ксандр – дело иное. Он растил Дженну – был ей не только отцом, но и заменил мать. А Уоррен? Ей хотелось спросить Леду, часто ли он приходил к ней на очищение, стремился ли ради подруги сохранять здравый рассудок или же, подобно многим, плыл по течению, поддаваясь ночной лихорадке?

Отбросив прочь посторонние мысли, Мари указала на куст остролиста:

– Ригель, прячься!