Проклятый - Эмили Болд

– Если мне суждено умереть потому, что я спас жизнь Сэм, то я не жалею об этом. Если это то, чего хотела добиться Натайра, то ее усилия напрасны. Я и сам, зная о проклятии, поступил бы точно так же в любое время, только сначала перерезал бы ей горло!

– Без сомнений, это и было ее целью. Представь, какую вину она возлагает на плечи Сэм. Ты должен умереть, потому что она выжила. Думаешь, Сэм с этим справится?

Пейтон покачал головой. До этого момента он и не думал о таком. Чувство вины разрушило бы ее жизнь.

– Мы ни в коем случае не должны говорить ей об этом, – попросил Пейтон брата.

– Как ты себе это представляешь? Неужели ты хочешь остаться здесь и ждать, пока проклятие Натайры исполнится? – недоверчиво спросил Шон. – Я рассказал тебе все это потому, что должен быть способ спасти тебя!

– Спасти меня? – С чего вообще начинать, где искать решение?

– Да, спасти тебя! До недавнего времени мы даже и не думали, что можно избавиться от проклятия Ваноры. Так что стоит хотя бы попытаться.

– Как же так? – спросил Пейтон, которого волнение заметно лишило сил. Он был слаб и весь дрожал. И он испугался. Он не хотел умирать. Не хотел, чтобы после всего, что произошло, Натайра все-таки одержала победу.

Пейтон устало зарылся лицом в ладони и тяжело вздохнул. Что бы Шон ни предложил, Пейтон сделает это. И в этот раз он не сдастся без боя. Вот только он не знал, где взять силы для этой борьбы.

– Я подумал, что мы можем найти что-нибудь в вещах Натайры. В конце концов, там может быть хоть какая-то подсказка, – предложил Шон.

– Хм, или, возможно, нам поможет Рой Лири, – размышлял вслух Пейтон.

– Рой… кто?

– Ты его не знаешь. Это учитель, у которого Сэм жила во время обмена учениками, загадочный тип. Я тоже мало что знаю о нем, но он знал достаточно о нас и о Ваноре. В любом случае спросить его не помешает.

– Он знал о Ваноре? Как так?

– Без понятия. Говорю же, загадочный тип. Судя по всему, он с Фэр-Айл.

– Мы можем ему доверять?

Пейтон пожал плечами:

– Пожалуй, у нас нет других вариантов.

– Как скажешь. Но в любом случае нам нужно как можно скорее вернуться в Шотландию. Пойду собирать вещи. Проясни все тут и приезжай в мотель, чтобы мы могли как можно скорее улететь.

– Прояснить? Что я должен сказать Сэм, чтобы она не чувствовала себя виноватой?

– Ничего. Если она узнает, что тебе плохо, то не отпустит тебя одного в Шотландию. А если она поедет с нами, то либо она увидит, как ты умираешь, либо станет препятствовать нашему расследованию, если не узнает, какую роль во всем этом играет.

– Но я не могу просто оставить ее…

– Делай, что считаешь нужным. Но я думаю, что проще смириться с тем, что тебя бросили, чем нести вину за смерть близкого человека. – С этими словами Шон отвернулся и оставил брата наедине со своими мыслями.

Некоторое время Пейтон сидел неподвижно, а затем встал и последний раз поднялся по ступенькам в комнату, где они с Сэм провели самую прекрасную ночь в его жизни.

Уборка в самом деле оказывала на меня успокаивающее действие. У братьев были свои секреты. Я бы и сама никогда не стала делиться с ребятами личными переживаниями Ким, поэтому и Пейтону тоже не помешало бы немного личного пространства. По крайней мере я пыталась убедить себя, что это абсолютно нормально. Мне просто нужно было дать Пейтону немного времени, и тогда он наверняка доверится мне. В конце концов он знает, как я волнуюсь за него.

Несмотря на то, что я проявила такую проницательность и весь следующий час пребывала в хорошем настроении, Пейтон, казалось, все еще не пришел в себя. Он был совсем не со мной, а где-то далеко в своих мыслях.

– Что случилось? Надеюсь, ты ничего не повредил при падении? – спросила я в конце концов.

– Что? Что ты сказала?

– Пейтон, о чем ты думаешь? Ты выглядишь так, как будто мыслями не здесь.

Он притянул меня к себе на колени и положил руки мне на бедра. Своим бархатным мягким голосом, который очаровал меня еще в нашу первую встречу у памятника Гленфиннан, он прошептал мне в ухо:

– Mo luaidh, я думаю только о тебе – каждый момент моей жизни.

– Ты милый. Думаю, тебя можно оставить, – пошутила я, с сожалением взглянув на часы. Мои родители скоро вернутся. Поэтому я не стала подначивать Пейтона к большему, а просто поцеловала его. Я хотела насладиться нашей близостью до того, как вернутся родители. Они не имели ничего против моих отношений с Пейтоном, но и не разделяли моего энтузиазма. В конце концов, я попала в перестрелку и чуть не выпала с четвертого этажа мотеля. Поэтому я вполне могла понять их скептицизм, даже если во всем этом не было вины Пейтона.

Во всяком случае, они скорее всего сразу направятся к двери, а я бы предпочла избежать их встречи, поэтому потащила Пейтона за собой к заднему входу.

– Даже если мне будет очень трудно, боюсь, тебе придется уйти прямо сейчас.

Я не могла понять выражение его лица. Он казался таким же замкнутым, как в то время, когда проклятие Ваноры еще определяло его жизнь. Бесконечная грусть сквозила в его взгляде, когда Пейтон притянул меня к себе и заглянул мне в глаза.

– Ты права. Настало время уходить.

Почему после его слов моя кожа покрылась мурашками? Почему у меня так скрутило живот? Я высвободилась из объятий и вопросительно посмотрела на него, но его глаза были непостижимы, как глубины шотландских озер.

Я встала на цыпочки, чтобы поцеловать Пейтона на прощание, но он отстранился, как будто хотел запомнить мое лицо. Юноша собирался вернуться в мотель, где он, Шон и Блэр жили на данный момент. Они останутся в Милфорде, по крайней мере до тех пор, пока не станет ясно, что против Каталя и Аласдера выдвинуты обвинения по поводу инцидента в мотеле.

– Сэм, я… я должен идти. Tha gràdh agam ort, – ласково прошептал он, прижавшись к моим губам.

– Я тоже люблю тебя.

Он пошел по садовой дорожке, но через несколько метров остановился. С искаженным от боли лицом он вернулся ко мне.

– Я не должен уходить без последнего поцелуя, Сэм.

Звучало так, как будто Пейтон извинялся, но даже если бы он повторил это тысячу раз, я бы не стала жаловаться.

Его поцелуй был нежным и легким. Я чувствовала его безграничную любовь, от которой витала в облаках даже после того, когда он давно ушел.