Клетка короля - Виктория Авеярд

Я никогда не остаюсь одна.

Тюремщики не уходят. Их всегда двое, и они постоянно наблюдают за мной, постоянно глушат меня и подавляют. Достаточно запертой двери, чтобы я никуда не делась. Впрочем, я даже не могу подойти к ней поближе без того, чтобы меня не оттащили обратно в центр комнаты. Охранники сильнее, чем я, и неустанно бдят. Единственная возможность скрыться от их глаз – в маленькой ванной, полной белого кафеля и золотистых кранов, с полосой Молчаливого камня на полу. Нескольких перламутрово-серых плиток достаточно, чтобы разболелась голова и сжалось горло. В ванной мне следует поторапливаться и не тратить даром ни одной мучительной секунды. Я вспоминаю Кэмерон и ее способность. Она может убить кого угодно силой своего молчания. Как бы меня ни угнетала постоянная бдительность стражей, я не желаю задохнуться на полу ванной в обмен на несколько минут покоя.

Забавно, но я привыкла считать, что мой главный страх – остаться одной. Теперь я всегда при ком-то – и мне еще никогда не было так жутко.

Моей молнии нет вот уже четыре дня.

Пять.

Шесть.

Семнадцать.

Тридцать один.

Я отмечаю каждый день на плинтусе рядом с кроватью, вилкой выцарапывая зарубку. Приятно оставить здесь след, причинить хоть небольшой ущерб моей тюрьме – Дворцу Белого огня. Арвены не возражают. По большей части они игнорируют меня, сосредоточившись лишь на поддержании полной, абсолютной тишины. Они сидят на своих местах у двери, как статуи с живыми глазами.

Это не та комната, в которой я жила в прошлый раз. Очевидно, поселить пленницу там же, где и невесту принца, сочли неуместным. Но тем не менее я не в камере. Моя клетка довольно уютна и хорошо обставлена. Плюшевая кровать, полка со скучными книгами, несколько стульев, обеденный стол, даже красивые занавески. Всё – нейтральных оттенков серого, коричневого и белого. Комната лишена ярких красок, как и Арвены, вытягивающие из меня силу.

Я постепенно привыкаю спать одна, однако ночные кошмары преследуют меня – без Кэла, который их отгонял. Без того, кто обо мне заботился. Каждый раз, просыпаясь, я трогаю сережки у себя в ухе и называю по имени каждый камушек. Бри, Трами, Шейд, Килорн. Братья по крови и по оружию. Трое живых, один мертвый. Жаль, что нет сережки в пару подаренной Гизе, чтобы со мной была и частичка сестры. Иногда она мне снится. Ничего конкретного, просто проблески ее лица, медно-рыжие волосы, похожие цветом на пролитую кровь. Слова Гизы преследуют меня. «Однажды кто-нибудь придет и отнимет всё, что у тебя есть». Она была права.

Зеркал нет даже в ванной. Но я знаю, как на меня влияет это место. Несмотря на обильную пищу и минимум движений, я худею. Под кожей вырисовываются кости – заметней обычного. Я чахну. Делать, в общем, нечего, только спать или читать налоговый кодекс Норты, но тем не менее я постоянно ощущаю изнеможение. От любого прикосновения образуются синяки. А ошейник кажется горячим на ощупь, пусть даже я мерзну и дрожу. Может быть, это лихорадка. Может быть, я умираю.

Но пожаловаться некому. Я вообще почти не разговариваю. Дверь открывают, чтобы принести еду и воду, чтобы сменить тюремщиков, – и всё. Я не вижу ни одной Красной горничной, ни одного слуги, хотя, несомненно, они есть во дворце. Арвены приносят откуда-то одежду, белье, еду. Они же и прибираются, морщась от необходимости выполнять столь низменную работу. Очевидно, пустить сюда Красного слишком опасно. При этой мысли я улыбаюсь. Значит, Алая гвардия по-прежнему угрожает королю – достаточно, чтобы ввести столь жесткие ограничения и не подпускать ко мне даже слуг.

Вообще никого. Никто не приходит поглазеть на девочку-молнию, позлорадствовать. В том числе Мэйвен.

Арвены со мной не разговаривают. Они не назвали своих имен. Поэтому я дала им прозвища. Кошка – пожилая женщина, ниже меня ростом, с крошечным личиком и внимательными острыми глазками. Яйцеголовый – с белым круглым черепом, лысый, как и остальные его сородичи. У Трио вытатуированы три линии на шее, похожие на аккуратный след когтей. Зеленоглазая Клевер, примерно моего возраста, бесстрастно выполняет свои обязанности. Она единственная, кто смеет взглянуть мне в глаза.

Когда я впервые поняла, что Мэйвен хочет меня вернуть, я ожидала боли, темноты или того и другого. Но, главное, я думала, что придется терпеть пытку под его пылающим взглядом. Однако ничего подобного не произошло. В тот день, когда меня привезли и заставили встать перед ним на колени, Мэйвен пообещал выставить мой труп напоказ. Но палачи так и не пришли за мной. И никакой шепот, например Самсон Мерандус или мертвая королева, не попытался забраться мне в голову и обнаружить мои мысли. Если таково мое наказание, оно скучное. У Мэйвена нет воображения.

Голоса по-прежнему звучат в моей голове. Слишком много воспоминаний. Они режут, как лезвия. Я пытаюсь заглушить боль нудными книжками, но слова расплываются у меня перед глазами, буквы меняются местами, и я вижу имена людей, которых покинула. Живых и мертвых. И всегда, всюду – Шейд.

Пускай моего брата убил Птолемус, но именно я столкнула его с Шейдом. Потому что была эгоисткой и считала себя чем-то вроде спасителя мира. Потому что в очередной раз поверила тому, кому не следовало верить, и принялась бросать чужие жизни на кон, как азартный игрок – карты. «Но ты же освободила заключенных из тюрьмы. Ты стольким дала свободу – и спасла Джулиана».

Слабая мысль – и еще более слабое утешение. Теперь я знаю, какова была цена атаки на Коррос. И каждый день думаю, что не согласилась бы заплатить ее, будь у меня выбор. Ни ради Джулиана, ни ради сотни живых новокровок. Я ни одного из них не освободила бы ценой жизни Шейда.