Сказки Волчьего полуострова. Король на площади - Наталья Колесова

Когда он пошел в свой привычный обход площади, останавливаясь там, заговаривая здесь, пересмеиваясь тут, я продолжила рисовать уже по памяти.

…Джок приветственно свистнул над самым моим ухом, и я опустила уголь. Кароль навис надо мной, то так, то эдак склоняя голову, — рассматривал стремительные зарисовки. Сильная кисть руки с набухшими венами, прищуренный глаз, изогнутые густые брови, крылья острого носа, выразительный узкий рот, упрямый подбородок, сильная шея… Задумчиво почесал в затылке:

— Это все я?

— Не узнаёшь?

— Какой-то я у тебя не целый. Вон портрет той рыжей девицы ты нарисовала безо всякого… расчленения!

Я улыбнулась явной обиде в его голосе.

— Портретик на заказ — это не портрет того, кого тебе хочется нарисовать.

— А тебе хочется меня нарисовать? — тут же прицепился Кароль.

— Нужно сделать множество набросков, подобрать фон, освещение…

— Так тебе хочется меня нарисовать? — настойчиво повторил Кароль. Он улыбался широкой — от уха до уха, улыбкой.

Я не могла не улыбнуться в ответ.

— И чему это ты так радуешься?

— Тому, что ты хочешь рисовать именно меня!

Вот так бы и щелкнула его по самодовольному длинному носу!

— Кароль, ты не знаешь, с чем столкнешься, когда — если — я буду писать твой портрет! Это не часок, который пришлось поскучать той самой девице на стульчике! Часы, дни… недели. Я не позволю тебе двигаться, есть и пить. Если уж я себя не жалею, то и тебя не пожалею тоже!

— Твоя одержимость, да? Понимаю.

Ничего-то он не понимал. Я добавила:

— И еще тебе может очень не понравиться то, что ты увидишь на портрете!

— Изобразишь меня в виде дряхлого безумного старца? — испугался Кароль.

— Я изображу тебя таким, каков ты есть на самом деле.

— Думаешь, я о себе ничего не знаю?

— Иногда мы так глубоко и так надежно прячем от окружающих какую-то часть своей натуры, что и сами о ней забываем. А порой даже и не подозреваем о ее существовании. Так что хорошенько подумай, прежде чем решиться!

Кароль, прищурив один глаз, смотрел на меня.

— Сдается мне, ты на уговоры напрашиваешься?

Я пожала плечами:

— Ты волен думать что хочешь. Я предупредила честно.

Я оттерла пальцы от угля, прежде чем взяться за кисть. Одержимость одержимостью, а кушать хочется каждый день. Кароль, как обычно, наблюдал то за площадью, то за мной. Но не угомонился: через несколько минут я услышала его голос:

— Ты рисовала портреты, и заказчики остались недовольны?

— Да.

— Сказали, что не похожи на свои изображения?

— Хотя окружающие твердили иное…

— И за работу тебе, конечно, не заплатили?

— Один раз даже ноги пришлось из города уносить! Поэтому я редко берусь за портреты… я имею в виду настоящие портреты. Куда безопаснее пейзажи — из-за них тебя не поливают бранью и не грозятся бросить в тюрьму за оскорбление чести и достоинства.

— А не встречались тебе люди, допустим… просто хорошие люди… или не хорошие вовсе, но которые целиком на виду, которым нечего скрывать, а?

Я тихонько хмыкнула.

— Встречались. Но ведь мы сейчас говорим о твоем портрете.

Тишина за плечом.

— Что ты имеешь в виду? — наконец спросил Человек С Птицей.

— Твой портрет, Кароль, — отозвалась я, не оборачиваясь. — Или скажешь, тебе нечего скрывать?

— А тебе?

— Мне?

Кароль, подхватив птицу, поднялся. Смотрел на меня сверху.

— Ты никогда не рисовала автопортрет? Жаль. Тебе бы не мешало взглянуть на себя саму!

И он растворился в базарной толчее, чем-то очень раздосадованный. Ну вот, я даже не начала его портрет (надеюсь, и не начну, хотя кончики пальцев просто зудели, подмывая вновь взяться за уголь), а мы уже в ссоре!