Криабал - Александр Рудазов

В тачку вывалилась отработанная порода. Фырдуз покрепче ухватил рукояти и покатил к отвалу. Он устал и хотел есть, но до перерыва еще долго.

Если он вообще будет сегодня – перерыв. Иногда начальство решает, что каторжане и без того слишком часто отдыхают. Тогда перерыв отменяют, просто раздавая пайки.

Без еды рудокопов все же не оставляют. Пробовали, но выработка слишком сильно снижалась. На пустой желудок-то киркой не помашешь.

Фырдуз Ерке трудился в этой шахте уже пятую луну. Если повезет, он протянет еще столько же или немного больше. А потом... наверное, потом отправится в отвал.

Тут редко кто задерживается дольше, чем на полгода.

Если бы начальство не выжимало каторжан досуха, шахта была бы эффективнее. Немного больше сна, немного больше еды, лекарь для больных... в прежней шахте все это было, и многие трудились годами.

Но эту открыли недавно, набили рудокопами под завязку и поставили такие нормы, что легче сдохнуть, чем выполнить. Хобии куда-то очень торопятся.

Хотя известно куда. Опять на кого-то войной пойдут. Фырдуз не знал, что творится в головах этих кротов, но ясно, что ничего хорошего. Они и в прежние-то времена были не в себе, а в последние годы вообще как с цепи сорвались.

Вторжение Фырдуз помнил, как сейчас. Четыре года назад хобии вошли в Кобольдаланд, менее чем за две луны смяли королевские войска и установили свои порядки. Теперь страна кобольдов считается протекторатом Подгорного Ханства.

Фырдуз уже немолод. И большую часть жизни он прожил, как подобает хорошему кобольду – тихо и незаметно, никому не мешая и никого не беспокоя. Нормальные кобольды стараются не попадаться другим на глаза, тихо и незаметно трудясь в своих норах.

Так же Фырдуз жил и первые полтора года оккупации. Тихо и незаметно мешал клеи и масла в своей мыловарне, раз в луну сдавая их в лавку старой Ульки. Потом к лавочнице пришли хобии, нашли что-то запрещенное, конфисковали лавку, а ее хозяйку отправили в лагерь. Фырдузу было жаль старуху, но для него самого ничего не изменилось - он все так же ходил в лавку, все так же сдавал плоды ремесла, все так же получал за них деньги.

Только теперь не у старой Ульки, а у хобия-комиссара.

Но спустя еще год Фырдуза и самого отправили в лагерь. Причем виноват во всем был его племянник, Колинт. Маленький дурачок решил поиграть в партизана и однажды написал на их доме огромными буквами: «СМЕРТЬ ХОБИЯМ-ОККУПАНТАМ!».

Конечно, сами хобии эту надпись бы даже не заметили – как им ее заметить, слепым? Однако нашелся доброхот, сообщил, куда следует. И уже через час в дом ворвался хобийский патруль.

Что кроты делают с такими глупыми детьми, все прекрасно знали. Только двумя днями ранее какую-то девочку, кинувшую камень в хобия, без разговоров проткнули копьями. Для Подгорного Ханства дети бесполезны и даже вредны – они еще долго не смогут работать, а когда вырастут, то пожелают отомстить. Поэтому с детьми хобии расправляются быстро и жестоко – дай только повод.

Так что Фырдуз взял вину на себя. Сказал, что это он написал на стене угрозу.

Только он.

Конечно, его жестоко избили, а потом отправили на каторгу – но хотя бы не тронули сестру и племянника. На этот раз малец не храбрился – спрятался за мамкиной юбкой и дрожал от страха.

И вот уже полтора года Фырдуз гниет в лагерях. Поначалу работал на серебряной шахте, где было в целом терпимо, а потом попал сюда, в мифриловую. Тут-то уж он узнал, каково землей питаться.

На самом деле, мифриловой эта шахта только называется. Мифриловых руд на свете не бывает, ведь мифрил – не металл, а сплав. Карбид гафния, тантал и титан. Точные пропорции хранятся в строгом секрете... хотя это тот самый секрет, что известен даже детям.

Если это дети кобольдов, конечно.

Два из этих трех металлов здесь и промышляют. Титан и тантал. А заодно еще и ниобий, коего здесь тоже хватает. На тантале с ниобием Фырдуз и поставлен – вместе с еще тремя тысячами кобольдов он рубит колумбитовую руду, добывая черный песок, который затем превратится в ценные металлы.

Почти все каторжане – кобольды. Но есть и несколько цвергов. Пару раз Фырдуз видел минотавров и пещерных вардов. И даже циклопа однажды – весь обвешанный цепями, тот тащил вагонетку размером с маленький дом.

А вот Верхних нет. Из Верхних работники плохие – руду копают кое-как, в металлах не разбираются, в темноте не видят, с еды блюют, все время жалуются и сразу начинают болеть.

Не любят Верхние подземелий.

Опрокидывая очередную тачку с пустой породой, Фырдуз едва не сбил с ног другого кобольда. Он не знал его имени. А тот наверняка не знает имени Фырдуза. Лагерные шахты – настоящие термитники. Все здесь никто, безымянные рабочие единицы.

- Осторожней, 45-14, - шикнул на него другой кобольд.

- Извини, 38-90, - ответил Фырдуз. – Ненароком.

В отличие от имен, номера здесь есть у всех. Выстрижены аккурат на макушке. Проведет слепой надзиратель рукой – ага, такой-то и такой-то.

И то еще ладно, что только выстрижены. Некрасиво, но шерсть – дело наживное, отрастет. Раньше, вон, номера вырезали прямо на коже – Фырдуз встречал таких лагерников.

И не потому их прекратили вырезать, что хобии вдруг жалостливей стали. Просто перестановки у них участились, работяг все чаще с шахты на шахту перекидывают. Так тут перенумерацию делай, новое назначение определяй. А как номер сменить, если он на коже вырезан?

Вот и решили просто шерсть выстригать.

День тянулся монотонно. Через каждый час хобий в каменном колодце колотил в медное било, отмечая время. Вот сейчас два удара, потом еще три – значит, минул третий полуденный. Через час должен быть перерыв, будут кормить. А еще через шесть часов конец смены, снова поесть и немного поспать.

Еще одна тачка. И еще одна. Сегодня не везет, порода идет в основном пустая. Это плохо – если норму не выполнить, пайки урежут. А на урезанных пайках долго не протянешь. Их и полных-то едва хватает, чтоб не сдохнуть.

Посчастливилось хоть в том, что перерыв не зажилили. Целый час дозволили не работать. И пайку Фырдуз получил – краюху грибного хлеба. Сырого, с плесенью, но такого вкусного!