Забытый замок - Антонина Клименкова

И вот я водрузила на стол пышный, ароматный, аппетитный тортик.

Очень вовремя — собачий лай в прихожей возвестил о возвращении хозяина. Отряхнув фартук, я изобразила само воплощение домашнего уюта. Но Энтони заглянул на кухню, и улыбка с моего лица слиняла.

— В каком ты виде! — изумилась я. — Ты где так умудрился извазюкаться?!

Энтони ухмыльнулся — он и оба его пса были буквально по уши в грязи! Причем некогда белоснежный Цербер решил отряхнуться посреди кухни, и на только что вымытые шкафчики, пол и стены полетели метеоритным дождем комья земли. «Обрадованный» Князь зашипел, как раскаленная сковородка.

— Я думал, ты уехала, — сказал Тони.

— Как видишь, нет. Послушай, твоя бабушка…

— Потом. Вот, держи. — Он сунул мне пакет. — Цезарь, Цербер, быстро в ванную!

— Погоди!.. — Ну вот, он даже не заметил мой кулинарный шедевр!..

— Что? — Почувствовав мое огорчение, Тони настороженно замер.

— Вот, хотела сюрприз сделать, — призналась я.

— Отлично, — кивнул он. С таким видом, будто его сейчас стошнит. — Извини, но я сейчас о еде даже думать не могу. Все утро потратил на… В общем, одного типа нужно было на тот свет отправить. Ну мы его немножко утопили. В его собственном туалете. В унитазе, короче.

Неужели? И там было грязно, но весело?

Троица, посмеиваясь и виляя хвостами, скрылась в ванной.

Я заглянула в пакет. Внутри оказались новая кошачья миска и тапочки — из розового меха с заячьими ушками. В таком виде еще и по магазинам гуляли?

— Миска для малыша! — крикнул Тони, через пару минут выталкивая из ванной свежевымытых псов. — А тапочки тебе. Я подумал, не помешают.

— Спасибо. Я так и поняла, — кивнула я.

На его мокрой насквозь майке блестели пузырьки мыльной пены, а псы никак не желали заканчивать с гигиеной — очень им нравилось вытираться пушистым полотенцем. Только когда Энтони пригрозил их еще раз засунуть под душ, собаки ускакали в комнату, правда, прихватив полотенце с собой.

— Если меня будут спрашивать — меня нет. Я умер на ближайший час! — предупредил Тони.

Но через пять минут зазвонил телефон. И, засмотревшись на игры зверей (Князь залез на полку с фарфоровыми статуэтками и, свесив хвост, дразнил сей конечностью собак, ловил их широкой лапой без когтей, а те, захлебываясь от радости, прыгали внизу, налетая друг на друга и клацая зубами), я потеряла бдительное и взяла трубку.

— Фрося?

— Да? То есть да, это я.

Оказалось, мать Энтони. Помня его предупреждений я заявила, что никого нет дома. Но мне не поверили.

— Тони! — тихонько поскреблась я в дверь ванной прикрыв трубку рукой. — Тебя твоя мама спрашивает.

— Я умер!

— Она не верит.

— Ну соври что-нибудь другое.

— Я мамам врать не умею. И не буду.

— Ну ладно, давай сюда телефон.

— Куда сюда? — опешила я.

— Сюда. Через дверь по телефону говорить неудобно Неужели ты думаешь, будто из-за того, что кое-кто не хочет во благо ближнего своего показаться необъективным, я должен покидать эту восхитительную горячую ванну, куда убухал столько шампуня и прочей гадости?

Справедливо. Делать нечего. Я закрыла глаза рукой; другую (с телефоном) вытянула вперед и толкнула дверь. Сделав вслепую пару шагов, я поскользнулась и, как и следовало ожидать, очутилась на кафельном полу. Разумеется, после купания двух собачек здесь были не просто лужи — моря разливанные.

— Удачно, — заметил Тони. — Ничего серьезно не ушибла.

Собравшись с пола на четвереньки, я подняла голову и оказалась нос к носу с ним. Он наблюдал за мной с кошачьей невозмутимостью, положив руки на бортик ванны и уткнувшись подбородком в сцепленные пальцы. Блестят браслеты на запястьях, искрятся глаза из-под мокрых прядей. Прическа в стиле «пушистая ехидна». И море — нет, сугробы пенных пузырьков.

У меня загорелись уши. Сунув ему возмущенно пищащий телефон, я ретировалась. И перевела дух, прислонившись к двери с той, другой стороны.

— Привет, мам. Ты не поверишь, но я только что собирался тебе позвонить, — донесся насмешливо-бархатный голос. В ответ телефон так запищал, что даже мне стало слышно. — Нет, не вру. Просто преувеличиваю немножко… Угу, ты это уже говорила. Что поделать — так уж меня воспитали… Кто она? Миранда уже наябедничала? Просто знакомая. Да, оставалась у меня на ночь… Даже в разных комнатах. Мам, как тебе не стыдно? Взрослый человек, а туда же…

Это, наверно, они обо мне. Как все же невежливо — так ржать над родной матерью…

А ты сама, Дыркина, хороша! Подслушивать под дверью чужие разговоры разве приличней? Но я ж не по своей воле! Просто уйти не могу — коленки дрожат, ноги не держат. Я ведь девушка чувствительная, старомодного воспитания. И такой конфуз — растянуться на полу перед практически незнакомым молодым человеком! Хотя почему-то я не могу уже думать об Энтони как о чужом… А как же о нем думать? Как о брате, которого я клянчила в детстве у родителей? Нет, ни за что… О боги Валгаллы и Олимпа! Какие мысли в голове завелись, прямо перед собой совестно. Фрося, ты аморальная девица, и уши у тебя поделом горят!..

— …Не, мам, незачем тебе с ней знакомиться. Это вовсе не моя девушка! Это вполне самостоятельная личность… Нет, на ужин не приду. Ни с ней, ни один!.. Не соблазняй, не выйдет. Это все, мам? — Трубка запищала протестующе, но Энтони и не думал слушать: — Тогда до свиданья. Привет твоему мужу, папе и остальным!