Сын мага: заговор во дворце - Константин Мартов

этого бородатого крестьянина рубашка на груди слишком сильно оттопырена, наверняка выгодно продал зерно или сало и сейчас решил поглазеть на городскую жизнь, перед возвращением к скучной однообразной жизни в деревне, наполненной тяжким трудом и бедной на развлечения. Можно подойти к нему, дружески поздороваться, улыбнуться располагающе. Лопух уши и развесит… Князь с брезгливостью одернул себя. Похоже, наложенное на него при помощи отца темное заклинание не только меняло его речь, но изменило само мышление. Внутренне он оставался прежним, но поверх его личности словно накинули тонкую вуаль чужих мыслей. Он мог без труда подавлять их, но мог и позволить им помогать ему с расследованием. Воспользоваться чужим чутьём.

Оно и подсказало ему следующий ход: Павел направился в район, даже по меркам разудалой и не слишком чтящей императорские законы Гнилушки считавшийся опасным. Хоть князь и не был знаком с внутренним устройством поселения, но выработал метод. Метод заключался в бесцельном брожении, и на каждом перекрестке он спрашивал себя: в какой из поворотов следует войти? Слушал внутренний голос и поступал ему вопреки. Таким образом он вскоре оказался в местах, куда по доброй воле не пошел бы. Они ничуть не напоминали то, что он читал о трущобах в авантюрных романах, не так давно пользовавшихся популярностью среди молодежи Александровской Слободы.

В том, что он видел вокруг себя, не было и тени романтического флёра. С одной стороны, даже описание красноречивейшего из авторов не может передать жутких запахов улиц, населенных людьми, для которых вода это лишь средство для утоления жажды, не более. С другой, в проститутках и уличных бандитах нет ничего красивого и интересного при ближайшем рассмотрении. Совсем ничего.

Павел вышел на что — то вроде местной площади и, повинуясь наитию, поднёс правую ладонь к лицу, демонстрируя всем окружающим перстень с гербом Друбецкого. Большинство тут же отвело глаза, многие даже начали бочком двигаться к выходам с площади. Из — под навеса, защищавшего от дождя ил слишком яркого света, выдвинулся сутулый тип угрожающего вида. Он прокашлялся, сплюнул. Посмотрел в глаза князю тяжелым взглядом. Пожевал губами. Павел терпеливо дожидался, когда мужчина отыграет все необходимые согласно местному этикету действия. Мужик сделал ещё шаг в его сторону, мотнул головой в сторону, развернулся и пошёл к тяжелой двери. Павел последовал за ним через опустевшую площадь.

За дверью он обнаружил зал с низким потолком, скупо освещенный свечами и пробивавшимися через окна лучами солнца. Зал был в хаотическом порядке заставлен столами и скамейками. Создавалось впечатление, что они регулярно играли роль баррикад при драках, а после того как бои завершались, столы ставили на ножки там где они застали воцарение мира. Проводник Павла скрылся в глубинах кабака. Князь сел за один из столов спиной к стене. Ждать пришлось недолго. К его столу подошли трое, их лица оставались скрыты тенью, непонятно умышленно это сделано или нет.

— Могу я рассчитывать на приглашение присесть? — один из них изобразил церемонный поклон. Придворные манеры, которым он пытался подражать, бандит явно изучал по устаревшим на несколько десятилетий учебникам. Ему, похоже, было невдомек, что актуальный этикет никогда не имеет письменного изложения. Лишь когда он из дворцов Александровской Слободы приносится в провинцию возвращающимися с императорских балов дебютантами, этикет становится известен широкому кругу мелкого дворянства. А вот когда дебютанты становятся почтенными отцами семейств и уездными предводителями, тогда они наконец, от скуки принимаются за написание автобиографий, пособий по охоте и сводов бального этикета. Именно одно из таких сочинений и служило источником манер, демонстрируемых сейчас таинственным незнакомцем. Павел напрягся, припоминая, каким образом отвечали на сказанное собеседником во времена его детства.

— Благородному не требуется разрешение, — наконец процедил он сквозь зубы.

Похоже, и с формой и с подачей он угадал. Все трое уселись за столом, дружно приняв немного развязанные позы. Услужливый служка трусцой принёс корзину с запылёнными бутылками и поднос с серебряными стаканами. Весьма неплохой работы, отметил про себя князь. Похоже, хищения слугами предметов роскоши из особняков знати и последующая их перепродажа в Гнилушку имела гораздо более широкий размах, чем Павел мог предположить.

Похоже, его гость правильно догадался о мыслях князя:

— Вы не представляете себе, каким спросом пользуется такая утварь среди провинциального дворянства. Александровская Слобода паразитирует на простом народе, а Гнилушка паразитирует на Александровской Слободе. Небольшая компенсация получается, в некотором роде.

Он хохотнул. Его спутники тоже пару раз подхалимски хихикнули. Павел не изменился в лице. Он протянул руку к корзине, взял бутылку и резким ударом о край стола отбил горлышко. Налил себе в стакан, взял его и начал цедить.

— Так что ж вы за персонаж такой? Не припомню я, чтобы о вас что — то слышал раньше, — произнес второй. Крепко сбитый, невысокого роста. Голос ровный, как и дыхание. Говорит бесцветно. Ничем не примечательный — именно таков каким и должен быть лихой человек, промышляющий в трущобах. Незапоминающийся. Жертва, коли в живых останется, и тогда не сможет вспомнить каких — либо отличительных черт злоумышленника. Не по причине аффекта или плохой памяти, а потому что таковых черт не имеется.

Вместо ответа князь положил на стол ладонь печаткой вверх.

— Немногословен ты, — сказал третий, — дай как я на тебя посмотрю, — с этими словами он вытянул ладонь. На ней расцвело пламя, осветив лица собравшихся за столом людей.

Павел криво улыбнулся, стараясь скрыть удивление. Уже второй встреченный за сегодня в Гнилушке маг. Либо их здесь очень много, либо он на верном пути. Маги без роду — племени. Небывалое дело, и ведь не слишком — то они и скрываются.

— Знаешь, чем мы тут занимаемся? — спросил у Павла третий. Угрожающим его тон не сочла бы даже юная впечатлительная дева. Незнакомец своим видом внушал доверие и прямо — таки излучал доброжелательность.

— Боретесь, — коротко ответил князь.

Доброжелательный расплылся в улыбке. Крепыш повернулся к нему и посмотрел безразличным взглядом.

— А с чем и за что боремся, знаешь? — продолжил незнакомец.

Павел вместо ответа слегка шлепнул по столу. Перстень издал звонкий стук.

— Намек понял, — склонил голову добряк, — проводите его.

Манерный и крепыш поднялись из — за стола. Павел последовал их примеру. Добряк заглянул ему в глаза и сказал:

— На досуге подумай над смыслом слова «справедливость», и над тем, стоит ли она принесённых жертв.

Как только он договорил, крепыш бесцеремонно сгреб Павла за плечо и потащил в сторону барной стойки. Обогнув её, они попали в темный чулан, из которого имелся выход в грязный и захламленный даже по местным