Когда завидуют мертвым - Сурен Цормудян

Барс удивленно уставился на Вячеслава, затем на Николая и их командира.

– Откуда знаете про него? – спросил он, наконец.

– Да тоже военный один рассказывал, – пожал плечами Яхонтов и незаметно бросил злой взгляд на Вячеслава.

– Вообще-то это он и есть. «Субботний вечер».

Братья переглянулись.

– Вот уже мир тесен, – улыбнулся Варяг и снова зло посмотрел на Сквернослова, – Не думал я, что кто-то еще о нем слышал.

– Да, – Кивнул Барс, явно чувствуя, что эти люди чего-то недоговаривают.

– Там вроде еще один ход из метро ведет. Нет? – произнес Яхонтов.

– Вы даже и это знаете? Да, полковник это тоже рассказывал. И что?

– Ну, чего через метро не попробуете?

Барс изумился и рассмеялся.

– Ну, вы даете ребята, вы что, с луны свалились?!

– В смысле?

– Да там, в метро ад настоящий. Вы не знали?

– Вообще-то нет, – Варяг мотнул головой.

– Ну, так знайте. Если есть на земле самое страшное место, то это именно московское метро.

– А что там случилось? – снова подал голос Сквернослов, считая, что этот вопрос не будет крамольным и Варяг не продолжит бросать на него злые взгляды.

– Ядерный удар по Москве нанесли из метро, – мрачным голосом ответил сталкер.

– Как это?

– Не знаю как. Но знаю, что в трех местах рвануло. Сначала один взрыв, люди подумали. Что воздушный удар. Паника. Неразбериха. Полгорода ломанулось в метро. И после этого еще два взрыва.

– Так зачем они в метро бежали все?! – воскликнул Николай, с интересом слушая сталкера.

– Как зачем? Я же говорю, после первого взрыва народ подумал, что это воздушный удар. А метро московское лучше всякого бомбоубежища было. – Барс задумчиво покачал головой и вздохнул, – Я помню, еще до ядрены, когда студентом был, книжку читал фантастическую. Про ядерную войну. Точнее про жизнь после нее. Там люди выжили только в московском метро. Очень модная книжка была. До дыр зачитывали. Если бы я тогда на даче загородной у родителей не отдыхал то, наверное, первым делом тоже в метро побежал бы. – На лице сталкера появилась горькая усмешка, – Знаете, где я эту книжку купил?

– Где? – спросил Варяг, с сочувствием глядя на Барса.

– В метро! – громко ответил сталкер и вдруг залился каким-то истерическим и нездоровым смехом.

– Черт! – спящий Аксай вскочил со своего места и схватил Барса за плечи, – Он про метро говорил? – спросил командир сталкеров у Яхонтова.

– Да, – Варяг кивнул. Было не понятно, что происходит с Барсом, который еще секунду назад казался вполне нормальным.

– Твою мать! Братишка, зачем ты! – закричал старший сталкер.

Остальные москвичи тоже проснулись.

– Что с ним? – тихо спросил Николай у Армагена, который спал на его сидении.

– Да когда речь про метро заходит, с ним всегда такое. – Хачикян протер глаза и уселся рядом с Николаем.

– А из-за чего?

– Да, в общем… Девушка у него там погибла. Он сам метро любил раньше. Это ведь целая субкультура подземных романтиков в Москве раньше была. И на факультете учился метростроевском. И познакомился он с ней там, в метро. Она тоже студенткой была и в книжном ларьке подрабатывала продавщицей на одной из станций. Охотный ряд кажется. Мы с ним тогда уже знакомы были. Помню, он полгода места себе не находил. Все время ездил на ту станцию и пытался заговорить с ней. Да только смущался, покупал книгу и обратно. А потом я помочь ему решил. Ну, физиономия у меня кавказская. И так люди косятся, так я еще пьяного из себя изобразил, и приставать к ней начал. А тут он. Как дал мне в морду. Герой, – Армаген грустно улыбнулся. – Вот и познакомились. И книжка у нее в продаже появилась про метро. Она сама ее, сидя в ларьке читала. Короче нашли они общий интерес. Она славная была девчонка. Не пила не курила. Не испорченная столичной жизнью, полной соблазнов. Она долго смеялась, когда выяснила, что мы все инсценировали. Катюшка. Я сам в нее тайно влюбился. Но они с Борькой, с Барсом, хорошей парой были. Красивой. А потом поссорились. Глупость какая-то. По мелочи. Он на загородную дачу к родителям уехал. Я к нему. Не дури мол, братец, вернись к ней. Он тогда собрал на даче самые красивые цветы, что мама его выращивала, и решил поехать к ней и сделать предложение. А на следующий день… Все кончено было… Тэр аствац, сколько же таких изорванных судеб…

Барс уже не смеялся. Истерика прекратилась. Он сидел на своем сидении и, повернув голову, тоскливо смотрел в смотровую щель. Аксай не убирал руку с его плеча и что-то тихо говорил товарищу. Барс в ответ лишь несколько раз кивнул. Затем повернул голову в сторону Николая и, вздохнув, сказал:

– Просто никогда не надо ссориться. Надо каждой секундой дорожить. Как последней. Я до сих пор простить себя не могу. И слезы ее забыть не могу в нашу последнюю встречу и первую ссору…

– С любимыми не расставайтесь. Всей кровью прорастайте в них. И каждый раз на век прощайтесь, когда уходите на миг, – Сказал задумчиво Армаген.

Сквернослов сидел в каком-то напряжении и вдруг резко запустил руку в окно, соединяющее с кабиной водителя и, толкнув сидевшего за штурвалом лунохода космонавта, громко произнес:

– Андрей, останови, пожалуйста.

– Что? Зачем?

– Останови. Мне до ветру надо.

Вездеход остановился. Яхонтов осмотрел в перископ местность вокруг. Никаких признаков наличия людей или животных поблизости.

– Можно выходить, – сказал он, – Оружие не забудь. Я с тобой.

– Не надо, – бросил Вячеслав и, схватив свой автомат, ловко и быстро выбрался через шлюз.

Яхонтов посмотрел ему в след и хлопнул по плечу Васнецова.

– Коля, ну-ка за ним давай.

Выбравшись на улицу, Васнецов не увидел брата. Вокруг лежали поваленные деревья. Несколько ржавых остовов машин. Со стороны сгнившего грузовика с железным фургоном послышался всхлип. Осторожно зайдя за машину, Николай увидел Вячеслава. Он стоял, облокотившись на давно лишенный колес грузовик и, закрыв ладонями лицо, тихо плакал.

– Слава, что случилось? – с тревогой в голосе спросил Николай, подскочив к Сквернослову.

– Аленка, – мотнул тот головой.

– Что? Что Аленка? С улицы Советской?

– Да. Ее плитой бетонной раздавило во время землетрясения. А я не знал ничего, понимаешь? Мы когда к ангару подошли, я только тогда узнал. Помнишь трупы в мешках? Там она была. Спала со своей куклой после ночной смены в оранжерее и тут… Месиво… Ее вместе с этой куклой и похоронили, потому что там сплошное месиво… Все перемешалось… Господи, Коля, как же больно. Как больно-то! А тут эта история! Суки!!! Как так можно!!! Неужели они никогда никого не любили?! Сколько ненависти надо было, чтобы натворить такое с миром!!! С людьми!!! Суки!!!