Сказка из Ленинградской коммуналки - Ася Логинова

– Конечно, – кивнул Лёня и щёлкнул пальцами. – Только после того, как ты спасёшь себя от выговора.

– О чём ты говоришь? – усмехнулась Юля, на что парень выпустил девушку из объятий и, взяв за руку, подвёл к аппаратуре. Рядом с проводами начали бегать маленькие светлые мышки.

– Сейчас они погрызут все провода, а обвинят в этом тебя. Потому что ключи от актового зала я брал на твоё имя, – самодовольно сказал Красавцев и отошёл на несколько метров назад. Юля в смятении оглянулась по сторонам и не знала, что делать. Девушка взмахнула руками, чтобы убрать мышей подальше, но ничего не получалось. Она начала пристально смотреть на животных, её руки напрягались, вены выпирали сильнее, а лицо наливалось краской. – Надо сказать «Исчезни» и щёлкнуть.

– Без тебя разберусь, – крикнула в сторону Лёни Вяземская, но сделала всё по совету парня, и мыши испарились в одно мгновение.

– Над щелчками ещё работать и работать. Что ж, теперь спаси всю школу от пожара, – продолжил говорить Красавцев и указал пальцем на стоящее позади пианино. В ту же секунду инструмент окутал огонь и языки пламени начали ползти вверх, перекидываться на шторы. – Тут всё ещё проще. Взмахни руками вверх-вниз и скажи: «Водица угаси огневицу».

– Сам взял бы и сказал, раз умный такой, – прокряхтела Юля и, проведя руками, смогла вызвать поток воды, хоть и скудный, но его хватило, чтобы потушить пожар. Правда, как Вяземская с Красавцевым будут объяснять почерневшее пианино – я ума не приложу.

– А теперь спаси нас обоих от ветхой постройки лохматых годов, – сказал Лёня, и с деревянной сцены начали отрываться дощечки. Они поднимались в воздух и начинали лететь в сторону ребят.

– Вообще-то, тысяча девятьсот семьдесят третьего года, – возмущённо произнесла девушка и, кувыркнувшись, спряталась за бархатными сидениями. – Сделай что-нибудь!

– Ничем не могу помочь, – проговорил Красавцев и укрылся за соседним рядом.

– Никакого толку от тебя! – прикрикнула Вяземская и начала щёлкать пальцами, разводить руками, бормотать слова. – Что делать подскажи!

– Думай-думай, – улыбнулся Лёня, пока в нескольких сантиметрах над его головой пролетела доска. – Как в детстве спасаются от неприятностей?

– Бегут и плачут, не знаю, прячутся куда-то, – начала перебирать идеи Вяземская, и вдруг её осенила мысль. – Прячутся в домике!

– Можешь же, когда хочешь, – засмеялся Красавцев, наблюдая за тем, как Юля с недоверием сложила руки в форме «крыши» над головой. Вяземская увидела перед собой образовавшийся полупрозрачный защитный купол.

– Это реально работает? – удивлённо спросила Юля, как вдруг образовавшийся щит оттолкнул летящую дощечку. – А дальше что делать?

– Собери все силы в кулаки в прямом смысле и разведи руки в стороны, – легкомысленно ответил Лёня, на что Вяземская устало вздохнула. Юля постаралась подумать о том, что всегда давало силу на соревнованиях. Мама. Любимая мама. Её чистые голубые глаза, нежные руки и тёплые слова, которые так давали надежду. Да, если бы у Юли была бы сейчас её поддержка, Вяземская бы суперменом стала. Но ради мамы ей приходится побеждать врагов каждый день. В первую очередь, самого главного – свой страх. Юля медленно набрала воздух в грудь и, прикрыв глаза, развела руки в стороны. Летящие доски остановились в воздухе и с грохотом упали на землю. Лёня взмахнул рукой, шепнул что-то, и дощечки вернулись на свои места. – Видишь, всё просто.

– Я тебя уничтожу, Красавец! – резко сказала Юля, в одно движение оказавшись рядом с парнем. Она схватила его за рукав бежевой рубашки и повалила на пол. Вяземская быстрыми ударами начала колотить Лёню по груди, пока он широко улыбнулся и взял в руки запястья девушки. Юля попыталась вырваться из хватки Красавцева, но парень, воспользовавшись проигрышным положением русоволосой, перевернул её на землю и навис сверху. – Убери руки свои!

– Успокойся! – крикнул Лёня, заставив Вяземскую сжаться. Она испуганно замерла, в глазах появилась пелена слёз, а в горле встал ком. Такая маленькая, беззащитная и потерянная в себе. Как Красавцев мог довести её до такого? – Прости, пожалуйста.

Лёня отпустил руки девушки и, осев на пол, аккуратно прижал Юлю к себе за плечи. Вяземская казалась ему такой хрупкой, будто бы являлась фарфоровой статуэткой, которую Красавцев очень боялся повредить. Юля немного приподнялась и уткнулась носом в плечо парня. Он услышал, что она тихо всхлипнула. Такая непреступная и сильная девчонка была слабее всех на свете. И это Лёня её так разбил. Слёзы его девчонки – они на его совести и рубашке. Красавцеву душу рвёт от всхлипов дорогой Юльки, настолько, что аж сам сейчас заплачет. Пусть плачет, пусть поймёт, насколько его игры могут ранить другого важного человека.

– Прости меня, Юленька, – прошептал Лёня на ухо девушки, аккуратно погладив её по шелковистым волосам. Вяземская положила дрожащие руки к парню на грудь и подняла свою голову чуть выше. Красавцев почувствовал, как по его шее протекла холодная слеза Юли. Больно ей, а кошки на душе у него скребутся. – Прости меня, маленькая моя.

– Меня так мама в детстве называла, – тихо проговорила Вяземская куда-то в грудь парня. Он лишь крепче прижал её к себе, осторожно поцеловав в макушку. – Что это всё было, объясни? Я сошла с ума?

– Ну почему же сошла с ума? Это просто магия. Ты такая же, как и я, – проговорил Красавцев и, взяв Юлю за подбородок, повернул её лицо к себе. Глаза девушки приобрели глубокий шоколадный цвет, щёки покраснели, губы задрожали. – Я больше никогда не допущу твоих слёз.

– Обещаешь? – спросила девушка, шмыгнув носом. Разве Лёня, который так страшился задеть её чувства, как-либо поранить, смог сделать с Юлькой такое? А ведь он же любит её. Вот такая она любовь – не всегда безоблачная, а иногда с горькими солёными дождями боли.

– Слово пацана тебе даю. Хочешь я тебе кое-что покажу? – сказал Красавцев и, получив лёгкий кивок головы в ответ, взмахнул правой рукой. В воздухе закружило несколько бабочек, которые переливались от сапфирового до аквамаринового цвета. Одна из них аккуратно приземлилась на нос Вяземской и захлопала крылышками. Юля улыбнулась. Так искренне, так ярко, как не улыбалась никогда. Вот такой счастливой Лёня хочет видеть её каждый день. Но почему же для того, чтобы понять важность радости в глазах любимого человека, нужно сначала узнать, сколько боли могут принести тебе самому его слёзы? Ответ, людишки, я не знаю. Да и Красавцев тоже. Ему сейчас нет дела до философских вопросов. У него есть только одна цель – сделать свою девчонку самой счастливой на всём белом свете.

                                    * * *

Был поздний вечер. На первом этаже квартиры Вяземской стало достаточно шумно: гости из высшего общества Желтогорска уже во всю праздновали. Думаю, больше половины из них знали о Юле только то, что она дочь самого Максима Алексеевича. На самом деле его все в городе очень уважали. Он действительно делал что-то полезное. Вон, этим летом гимназию новую отстроил, между прочим, лучшую в области!

Поэтому на день рождения дочки такого хорошего человека пришла тьма тьмущая народу. И предприниматели, и из администрации, и представители благотворительного фонда, да даже сам губернатор приехал. Только Юлиане до всех гостей не было никакого дела. Ей было глубоко всё равно на происходящее вокруг, хотя бы потому, что тут не было Лёни. Он бы её понял, по голове погладил, рассказал бы шутки свои дурацкие, обнял бы в конце концов.

У Юли до сих пор в голове не укладывалось произошедшее сегодня в актовом зале, но Красавцев внушал ей такое непрошибаемое чувство уверенности в завтрашнем дне, что даже такой день она восприняла как само собой разумеющиеся. С Лёней дышалось легче, жилось проще, и даже удивительные события, которые были