Прекрасные создания - Маргарет Штоль

Мэкон сел в кресло во главе стола.

— Почему все еще стоят? Кухня приготовила лучшие блюда. Посуда звенела несколько дней. Мы с Леной едва не оглохли.

Гости начали устраиваться за большим прямоугольным столом. На темных, почти черных ножках с резными львиными лапами проступали сложные узоры, похожие на виноградную лозу. Среди блюд с изысканными яствами мерцали толстые черные свечи.

— Сядешь рядом со мной, Короткая Соломинка.

Ридли подвела меня к пустому креслу — прямо напротив серебряной птицы, в клюве которой виднелась карточка с именем Лены. Я все время пытался поймать взгляд моей подруги, но она смотрела только на Ридли. В ее глазах сверкали свирепые искорки. Мне оставалось надеяться, что она сердится только на свою кузину.

Стол ломился от разнообразных угощений. Еды было больше, чем в прошлый мой визит. И каждый раз, когда я разглядывал блюда, их число все увеличивалось. Королевское жаркое, филе в розмарине и прочие экзотические яства, которых я прежде никогда не видел. Большая птица, фаршированная приправой и грушами, покоилась на павлиньих перьях, разложенных в форме раскрытого хвоста. Перья, похоже, были настоящими, поэтому я искренне жалел павлина. Прямо перед нами стояла ваза с блестящими конфетами в форме морских коньков. Никто из гостей пока не притрагивался к пище, но Ридли не соблюдала приличий. Она тут же потянулась за сластями.

— Как я люблю эти сахарные штучки!

Два золотистых морских конька едва уместились у нее за щеками. Тетя Дель неодобрительно покашляла, приподняла хрустальный графин и налила в бокал какую- то странную черную жидкость, не очень похожую на обычное вино.

Ридли взглянула на Лену, сидевшую напротив нас.

— Эй, кузина, какие планы на предстоящий день рождения?

Она сунула руку в блюдо с подливой, стоявшее рядом с фаршированной птицей, обмакнула пальцы в темно-коричневый соус и довольно эротично облизала их.

— Сегодня вечером мы не будем обсуждать ее день рождения, — суровым тоном произнес Мэкон.

Было очевидно, что Ридли наслаждалась напряженной атмосферой. Она сунула в рот еще одного морского конька.

— Почему не будем?

Глаза Лены расширились от приступа ярости.

— Можешь не волноваться о моем дне рождения! Тебя на него не пригласят!

— Но тебе-то стоило бы задуматься. И поволноваться немного. Ведь это особый день рождения.

Ридли засмеялась. Локоны Лены начали подрагивать и шевелиться, как будто их развевал сильный ветер. Однако в комнате не было ни малейшего дуновения.

— Ридли, я сказал, достаточно! — рявкнул Мэкон.

Он явно терял терпение. Это был тот самый тон, которым он говорил со мной, когда я вытащил медальон из кармана.'

— Почему ты всегда принимаешь ее сторону, дядюшка Эм? Я провела с тобой не меньше времени, чем Лена. Почему она вдруг стала твоей любимицей?

Мне показалось, что в ее голосе прозвучала искренняя обида.

— Ты знаешь, что дело тут не в любви и симпатиях. Ты была объявлена, золотце. И здесь я бессилен.

Объявлена? Кем и для чего? О чем он говорил? Удушающая дымка вокруг меня уплотнялась, и я не был уверен в том, что правильно слышал слова.

— Но мы с тобой одинаковы.

Она говорила с Мэконом как избалованный ребенок. Стол задрожал — сначала почти незаметно. Черная жидкость в бокалах мягко раскачивалась из стороны в сторону. Затем я услышал ритмичную дробь, доносившуюся откуда-то сверху. Дождь? Лена сжимала край стола. Костяшки ее пальцев побелели от напряжения.

— Нет, ты другая, — прошипела она.

Я почувствовал, как тело Ридли напряглось — ее рука по-прежнему, словно змея, обвивала мой локоть.

— Ты думаешь, что чем-то лучше меня? Ах, милая Лена! Ты даже не знаешь своего настоящего имени. Ты не понимаешь, что некоторые твои родственные связи разорвутся в один миг. Просто подожди, когда станешь объявленной. И тогда ты сама увидишь, как все это происходит в действительности.

С ее губ сорвался злобный смех.

— Не тебе судить, насколько мы разные или одинаковые, — продолжила она. — Через несколько месяцев ты можешь стать такой же, как я.

Лена в отчаянии посмотрела на меня. Стол задрожал сильнее. Тарелки начали подпрыгивать и стучать по деревянной столешнице. Снаружи послышался треск молнии, за которым последовал оглушительный раскат грома. Дождевые капли стекали по оконным стеклам, как слезы.

— Заткнись!

— Ты бы рассказала Итану правду. Неужели ты думаешь, что он не заслуживает твоего признания? Скажи ему, что тебе неизвестно, будешь ли ты светлой или темной! Что у тебя нет никакого выбора!

Лена вскочила на ноги, уронив кресло на пол.

— Я сказала, заткнись!

Ридли расслабленно потянулась. Она без всякого смущения наслаждалась этой ситуацией.

— Расскажи ему, как мы жили в одной комнате, как считали друг друга сестрами, как год назад я ничем не отличалась от тебя. И вот теперь…

Мэкон поднялся с кресла и оперся на столешницу обеими руками. Его бледное лицо стало еще белее.

— Ридли, ты мне надоела. Если я услышу от тебя еще одно слово, ты вылетишь из этого дома, как пуля из ружья.

— Ты не сможешь вышвырнуть меня отсюда! Дядя, ты недостаточно силен для этого!

— Не переоценивай свои умения. Ни одна темная чародейка на Земле не сможет диктовать свою волю в Равенвуде! Я сам связал это место. И у нас имеется общее соглашение.

Темная чародейка? Похоже, я действительно влип.

— Ах, дядя Мэкон. Ты забываешь о знаменитом южном гостеприимстве. Я не вламывалась в дверь твоего дома. Меня пригласили войти. Я переступила порог рука об руку с самым милым джентльменом в вашем Гэт-блине.

Ридли повернулась ко мне и с улыбой приподняла очки. В ее нечеловеческих глазах мерцало расплавленное золото. Казалось, они полыхали огнем. Тонкие черные зрачки были вытянутые по вертикали, как у кошки. Эти глаза испускали сияние, которое меняло все, на что распространялось. Ридли смотрела на меня со злой улыбкой и в клубившихся тенях преображалась в какое-то отвратительное существо. Прежде женственные и соблазнительные черты, изменяясь на глазах, заострились; лицо казалось теперь изможденным. Кожа туго обтягивала кости черепа. Вены проступали до такой степени, что было видно, как по ним пульсировала кровь. Она выглядела чудовищем.

Я привел в дом Лены какую-то тварь!

Особняк начал яростно дрожать. Хрустальные канделябры раскачивались под потолком, лампы мигали, ставни открывались и хлопали о стены. Дождь барабанил по крыше. Звуки надвигавшейся беды оглушили меня. Я уже не слышал ничего другого — прямо как в ту ночь, когда чуть не сбил Лену, стоявшую на дороге. Ридли сжала ледяные пальцы на моей руке. Я попытался вырваться, но мне это не удалось. Холод распространялся по телу. Бок и сердце начинали неметь. Лена в ужасе взглянула на меня.