Саламандра 2. Новые горизонты. - Полевка

младшего выглядело, как кресло с балдахином. Очень помпезное, с резьбой, позолоченными завитушками и яркой обивкой, и конечно шторки с мишурой, на взгляд, наверное, весьма удобное. Ну, по крайней мере, если передвигаться неспешно. Седло-кресло закрепили на спине Аши, и тот недовольно дергал шкурой из-за жесткого крепежа. Но Ламиль принес ему кусочки рыбы и хитрец с тяжким вздохом лег на брюхо, лишь бы маленькому наезднику было удобно залезть на сиденье. Лекс только хмыкнул, для него Аши ни разу даже лапы не поджимал, похоже, ему нравилось, чтобы Лекс запрыгивал на него, как на большого и могучего, а вот для Ламиля он согласился стать удобным.

Аши встал и кресло опасно закачалось на его спине, Лекс даже подумал о ремнях безопасности, но потом откинул эту мысль. Пусть Ламилю будет неудобно и он испугается, а еще лучше, чтобы он свалился оттуда. В любом случае, Аши не сделает этого специально, да и амазонки подхватят в случае чего. Лекс был в них уверен. Они уже не раз доказывали свое умение оказываться именно там, где надо, и подмечать нюансы, чтобы избегать неприятностей. Зи и Зу шли пешком по сторонам от Аши, а Ниюли показательно вела Аши за уздечку. Аши относился к такому с философским смирением, он уже знал, что у Ниюли тяжелая рука, и хотя в реальной драке она не победит, но в случае, если он будет себя плохо вести, Ламиль точно не даст вкусняшки. А ради вкусных кусочков Аши был готов на многое.

Сканд возглавлял выезд, но за воротами дворца их ожидали Чаречаши верхом на песчаном как Аши ящере и полсотни копейщиков, которые встали по периметру и тупыми концами копий удерживали любопытный народ в отдалении.

- Почему она до сих пор жива? - Чаречаши бросил ленивый взгляд на Ниюли, - мне доложили, что она посмела поднять руку на Звезду, и почему же ей эти руки не отрезали? Хотя это, пожалуй, слишком мягкое наказание для подобного преступления.

- Ей руки понадобятся, - Лекс даже не повернул головы к брату, - она его охраняет, если ты этого до сих пор не заметил. И вообще, не лезь в игры детей! Ламиль всегда получает то, что хочет, вне зависимости от того, как это выглядит со стороны для непосвященных.

- Оу, - глаза у Чаречаши загорелись голодным блеском, - я как-то забыл, что некоторых младших шлепки возбуждают, но я всегда считал, что любовь к боли приходит со временем.

- Он еще слишком мал для возбуждения, так что слюни подбери! - Лекс стегнул ящера брата и тот бросился в сторону. Чаречаши пришлось удерживать и успокаивать своего ящера, и только потом подъезжать обратно к Лексу, и тот решил пояснить, - ему просто стало интересно, что я нахожу приятного в подобном. Но будь готов, что тебя в ответ на шлепок могут укусить не хуже ящера! Я своему мужу шрамов на шкурке добавил!

- Такими шрамами я наслаждаюсь, когда вижу, - Сканд тихо подъехал и втиснул Шу между ящерами родственников, - столько воспоминаний!

- Надо поторопиться, - Лекс посмотрел на солнце, - я хотел бы успеть посетить четыре храма, пока солнце будет близко к зениту.

- Небесный огонь, - Чаречаши бросил на брата заинтересованный взгляд, - один из подарков богов? И почему боги так щедры к тебе?

- Может потому, что я ничего не прошу для себя?

Лекс поправил браслеты на руках и оглядел еще раз процессию. Красные монахи потрясали бубнами и отбивали четкий ритм. Народ стремился на этот шум, как мотыльки на свет лампы. Четверо белых монахов шли неподалеку. Одинаковые и обезличенные. Их различало только оружие, закрепленное на спинах – парные клинки, большой меч, на взгляд, крупнее спаты офицеров, но меньше двуручного меча Сканда. У третьего была секира за спиной и короткий меч у пояса, у четвертого был лук, в этот раз маленький, как у всадников, и мелкие стрелы, похожие больше на болты арбалета, а во время похода лук был длинный и большой колчан, закрепленный на ящере, со стрелами, похожими на короткие копья. Вторая четверка дежурила во дворце, отгоняя любопытных от вещей Лекса. Третья присланная Кирелем четверка «белых теней» еще раньше умчались в город и, по всей видимости, встретит их у храма.

Так и произошло. Стоило добраться до храма, который напоминал перевернутую миску, и большой толпы народу, как на крышах соседних домов появились их силуэты, почти невидимые в свете полуденного солнца. Лекс их заметил случайно, из-за отблеска солнечного зайчика с одной из крыш. Маленькие зеркала уже вовсю использовали и в армии, и монахи Киреля, только вот «морзянка» условных знаков у каждого была своя. Монахи знали язык переговоров военных, но вот их собственные сообщения были понятны только в узком кругу посвященных. Сейчас один из монахов на крыше быстро доложил Сканду (и Лексу, который, естественно, сам разработал этот язык), что все в порядке и вооруженных людей не было замечено.

Чаречаши увидел перемаргивание с крыши и, недовольно поджав губы, промолчал, а его воины принялись раздвигать толпу, чтобы Лекс смог войти в храм. Красные монахи сопровождения стали помогать воинам удерживать взбудораженный народ, а Лекс спустился с самочки и, протянув руки, снял с седла Ламиля. Осталось только уговорить Звезду остаться на улице и не ходить в храм. Глазастый Ламиль мог заметить то, что не надо, и задать вслух ненужный вопрос. Но решение вопроса нашло себя само. Под копья охраны проскочил маленький ребенок и с интересом уставился на Ламиля.

- Ой! А чего он голенький? - Ламиль дернул Лекса за руку, - он такой бедненький, что у его родителей нет денежек ему на одежду?

Лекс щелкнул пальцами и протянул руку к монаху, который показывал ему мешочек с серебром. В ладонь легла приятная тяжесть и он вручил мешочек Ниюли, а та в свою очередь развязала его и протянула Ламилю. Звезда взял монетку и без раздумий протянул мальчику.

- На, передай родителям. Пусть они тебе купят одёжку, тебе, наверное, холодно! Мой! Смотри, у него на шее бусики деревянные! Он совсем-совсем бедный?

- Это не украшение, - Лекс погладил ребенка по смусоленным в сосульки волосам, - вернее, это не только украшение, это обозначение, что у ребенка есть семья и за ним есть кому присмотреть. Чаречаши, объясни своему жениху, как у тебя в городе все устроено.

Из-под заграждения осторожно выглянуло еще несколько детей, практически ровесников Ламиля,