Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

Все замерли. Ветер принёс странные звуки, не поддающиеся объяснению. Они напоминали голоса: вопли и бормотание. Сам воздух полнился потусторонними криками духов, скрывающихся в тайниках скал. Эти горы были всегда недружелюбны и не миловали чужаков. А здесь, на самой границе с Северными Землями, людям вообще не было места.

Эппа часто-часто закивал головой, соглашаясь.

— Я чувствую зло. Сюда нельзя заходить человеку, ни в коем случае...

«Не говоря уж о том, чтобы провести ночь!» — подумал Гэп, изо всех сил стараясь заглушить страх.

Но у них не было выбора. Болдх, более других привыкший ночевать в подобных — если не хуже — местах, не стал ждать: распряг Женг и уже расстелил постель, занявшись теперь подготовкой еды для себя и лошади.

Не видя иного выхода, остальные путники последовали его примеру, и через полчаса лагерь был разбит.

Болдх и Паулус первыми заступили на стражу.

Нибулус с трудом проглотил стоящий в горле ком. Пока они неслись вниз по дороге, у него не было времени думать. Теперь, когда от того кошмара их отделяло приличное расстояние, на него нахлынула боль утраты. Пеладан помотал головой, проклиная нелепый случай, унёсший жизнь лучшего друга. Так глупо! Он не должен был умереть. Так бесцельно! «Зилва! — кричала душа Нибулуса. — Глупый чужеземец, что мне теперь делать, когда тебя нет? И что я должен сказать Фелопее?» Накрывшись с головой, воин сдавленно рыдал. Никто и никогда прежде не видел его таким. Крик нестерпимой боли исторгся из груди.

Путники предпочли его не заметить.

* * *

Болдх и наховианец сидели, таращась в темноту, притаившуюся за кругом приглушённого света «бычьего глаза». На каждый звук извне они резко оборачивались и пытались рассмотреть, что происходит.

— Какой странный и невиданный предмет носишь ты с собой, — тихо заметил Паулус.

Болдх удивлённо уставился на воина, сидящего рядом. Лица наховианца не было видно, только похожий на клюв нос торчал из-под капюшона. Изуродованный глаз скрывала тень, и странник был этому рад — ночь и без того выдалась страшная.

Паулус больше ничего не сказал. Болдх заметил, что руки наёмника постоянно лежат на рукоятке меча — отличного оружия, которое можно использовать и как двуручное. Странник подумал: «А ведь я совершенно не знаю этого неразговорчивого наховианца». С самого начала похода Паулус держался на расстоянии, сторонясь компании даже больше Болдха.

Странник вынужден был признать, что наёмник заинтриговал его. Сейчас, наверное, впервые угрюмый воин заговорил без необходимости, и чудно, что в собеседники он выбрал Болдха.

— Невиданный предмет? Ты имеешь в виду светильник?

Уже почти пять лет он повсюду носил с собой светильник. Для него, человека весьма практичного, тот стал полезнее иного оружия. Маленький и лёгкий, очень прочный, «бычий глаз» сделали в Трондаране — крошечном, отрезанном от мира горном королевстве Джиблитта, короля хогеров. Потому светильник являлся непревзойдённым во всём Липдормине творением.

Внутри цилиндрического медного каркаса располагался тонкий прут из заенна — лёгкого жёлтого металла, вспыхивающего ярким светом от трения. Этот прут можно было вынуть через верх цилиндра, чтобы поскоблить и, таким образом, зажечь его. Поверх медного каркаса была натянута специальная шёлковая ткань, защищающая огонь; а уже сам светильник, покоящийся в кожаном чехле чуть большего размера, крепился к ручке из слоновой кости, украшенной замысловатой резьбой. Чехол внутри выстилали отполированные серебряные зеркальца. Когда светильник опускался внутрь чехла, зеркальца отражали свет, направляя его через отверстие с козырьком, делая луч ярче. Таким образом, это замечательное творение могло быть просто подвешено на цепь и освещать всё вокруг или, засунутое в чехол, давать яркий направленный луч.

Подобно другим редким минералам, добываемым только в Трондаране, месторождения заенна ревностно охранялись хогерами Джиблитта; и то, как Болдху удалось заполучить столь ценный предмет, было отдельной историей.

В ответ на неожиданный интерес Паулуса, Болдх только и сказал:

— Да, очень удобная вещица.

Наховианец не стал отвечать сразу, но через некоторое время всё же снова заговорил:

— Там, откуда я родом, мы называем этих духов вардограми.

— Прости, не понял?

— Та тень, что кричала, — объяснил Паулус. — Мы называем её вардогр.

— Я уже слышал это слово, — заметил Болдх, — хотя смысла не понимаю.

Наховианец бросил быстрый взгляд на странника; его единственный глаз сиял золотой точкой в луче светильника.

— Ты слышал это слово? Когда?

Болдх пожал плечами, не желая вдаваться в подробности.

— Слышал разговоры о тени, когда в начале этого года проходил через ваши земли.

— Ты проходил под сенью Рег-Наховии? — Паулус был поражён. Воин снова замолчал.

Чуть позже, к удивлению Болдха, наёмник начал петь. Глубокий звучный напев, хотя и не очень мелодичный, то затихал, то становился громче, и было трудно определить — песнь это или сказание. Мотив показался страннику печальным и неотвязным, как крики чаек с берега Смерти.

В темнейшем ущелье

Мы тонули, мечтали и видели.

Темные мысли, плывущие к нам, подобно светящимся волнам.

Вардогр танцевал перед нами, словно Эллилдан над трясиной.

Плыл к нам, но был недосягаем.

И эхом смех его разносился в беспросветной глубине.

Твоя смерть ждет тебя.

Во мраке притаился Bapдогр.

Возвещая скорейшую смерть.

И утро для тебя не наступит.

Светятся огни, поют сирены песни

Всё сильней их зов.

Но марменниловы цепи сковали руки.

Чтобы не смог ты прогнать прочь голоса.

Туман скрывает водоворот

Кружащий вокруг мачты.

И плеск волн тьмы о борт

Говорит с тобой голосами предков.

Червь мира сворачивается в кольца.

Свершая свой круг.

И Отчаяние выметает всё прочь

Из разума своей метлой.

Болдх ничего не сказал, и через некоторое время Паулус пробормотал:

— Это было сочинено на древнем языке моего народа. Возможно, при переводе часть смысла теряется.

— Да уж, — презрительно согласился странник. — И теряется здорово, судя по всему. Никогда в жизни не слышал подобной чуши.

Паулус вздрогнул. Странное выражение промелькнуло на его лице. Больше наховнаиец за всю ночь ничего не сказал.

Глава 6 Гиблая земля

С болью в сердце путники упорно продолжали идти вперёд, преодолевая, как им казалось, самую безрадостную часть пути. На душе у пеладана было тяжело, его настроение ядовитым облаком накрывало всю компанию. Они почти не разговаривали, имени южанина вообще не называли; и только Белун — теперь освободившийся от своей ноши, но вместе со всеми скорбевший о потере — осмеливался оглядываться назад, на жестокие горы, где остался лежать его хозяин.