Темное предсказание - Мелисса Марр

Айслинн проснулась около полудня. Она по-прежнему находилась в спальне Кинана. Одна. Ее одежда лежала на оттоманке, которую кто-то принес и поставил возле кровати. На столике она увидела поднос с завтраком. Прежде чем взяться за еду и одеться, Айслинн дважды позвонила Сету. Но он не отзывался.

Тогда она позвонила Кинану.

— Как ты? — спросил король Лета.

Голос его звучал спокойно и дружелюбно, будто ничего не произошло.

— Мне лучше, — облегченно вздохнула Айслинн. — Уже лучше.

— Там… еда. — Голос Кинана вновь стал неуверенным. — На столике. Я велел, чтобы каждые полчаса ее меняли. Тебе нужно горячее.

— Я и сама могу подогреть. Солнечным светом. Забыл?

Айслинн радовалась, что они могут нормально разговаривать, не ощущая напряженности.

— Ты сейчас где? — спросила она.

— В саду, за городом. Здесь очень красиво. Сад возродился.

— Ты там из-за сада?

— Просто хотел подарить саду немного внимания. Проведать его.

Его голос был на редкость теплым. Кинан редко находился в столь умиротворенном состоянии.

Айслинн не могла в полной мере разделить его радость по поводу возродившейся природы, цветущих кустов и зеленых деревьев. Она знала суровые зимы, но ее опыт длился менее двадцати лет. Кинан сотнями лет мучился от бессилия дать природе тепло и свет. Конечно, наступающее лето должно было вызывать в нем ликование.

— Теперь я знаю, куда ты ходишь, когда я отправляюсь в школу. Угадала?

— Отчасти, — уклончиво ответил Кинан. — Иногда я здесь бываю.

Айслинн сняла крышку с тарелки. Еда была достаточно теплой, но ей хотелось погорячее. Она наполнила пальцы солнечным светом и нагрела содержимое тарелки до желаемой температуры.

— Наверное, ты бываешь и в других местах вроде этого?

— Да.

— А почему ты мне не рассказывал? — спросила Айслинн, запуская вилку в омлет.

Омлет приготовили так, как она любила: со шпинатом, сыром и помидорами.

— Есть вещи, которыми я предпочитаю заниматься сам. Мне не хотелось тебя обижать и говорить, что тебе там появляться не нужно.

Айслинн и не ожидала, что такой ответ ее заденет.

— Но почему? — только и спросила она.

Кинан ответил не сразу. Его голос опять стал нерешительным.

— Когда у меня была отнята моя сила, я часто бродил по полям и лесам. Смотрел, с каким трудом природа выращивает хоть что-то для прокорма людей и животных. Я подбадривал растения маленькими ручейками солнца. Тогда я мог только это. Немного, но лучше, чем ничего. Теперь я способен одаривать природу гораздо щедрее.

— Думаю, я бы могла тебе помочь.

— Возможно. Но не сейчас. Сейчас это… очень личное. Кроме меня знает только…

— Дония?

— Да, — признался Кинан. — Когда мы встретились впервые, она была смертной. Я несколько лет брал ее в те места, но не говорил зачем. Она думала, что мне хочется с ней поговорить. И отчасти это было так… Я сегодня ходил к ней. Мы поговорили.

— И что?

— Мы постараемся все уладить. Выработаем что-то вроде договора чести. Все это вполне управляемо. Просто никому из нас не надо забываться.

— Напрасно я к ней ходила.

— Мы решили, что все будем делать по взаимному согласию. Я долго надеялся, что наша с тобой дружба станет теснее и ты решишь быть со мной, но…

Айслинн глубоко вздохнула и снова спросила:

— Ты поможешь мне найти способ изменить Сета?

— Нет… Айслинн, мы с тобой оба учимся. Для нас впервые наступает настоящее, полноценное лето. Это пьянящее состояние. Тебе и ему будет легче.

— Обещаешь?

— Мы станем сильнее, — сказал Кинан, не ответив на ее вопрос.

— Что ж, иди, лелей свой сад. А я попробую еще раз позвонить Сету.

— Скажи ему, что я сожалею… но помочь не могу. Скажи еще, что я больше не буду докучать тебе своим вниманием. Лето — оно для страсти. Помни это, Айслинн. Наслаждайся с Сетом, а я буду вместе с Донией.

Кинан отключился. Айслинн улыбалась. Лето — сложная пора, но они все-таки сумели найти какой-то компромисс. Главное, они с Кинаном пришли к согласию.

После завтрака Айслинн оделась и покинула лофт. Она решила сама пойти к Сету и поговорить с ним. Между ними не должно быть никаких трений. Но, едва выйдя в парк, она застыла от ужаса.

Она увидела окровавленных летних дев. У многих были сломаны руки и ноги. Ветви их же собственного плюща удушающее обвивались вокруг шей. Стражи-рябинники пылали, как факелы. Аобель в своем фонтане превратилась в статую. Ее рот был раскрыт в беззвучном крике. Стлались полосы дыма от сгоревших деревьев и тел рябинников, сам воздух приобрел вкус пепла. Пепел серым снегом падал вниз, устилая землю.