Рассвет нового мира - Ярослав Коваль

Здесь следовало перемещаться осторожно. Что тут может встретиться? Растяжки? Колья, спрятанные в хвое? Капканы? Металлические «ежи»? Мало ли, на что способно воображение монильцев, я ведь имею некоторое представление только о засеках моей родины. А ты, айн, разбираешься ли в местных засечных традициях?

— Отчасти. Знания трёхсотлетней давности. Думаешь, с тех пор ничего не изменилось?

— Сама знаешь, чего я думаю.

— Да ты, по-моему, ничего и не думаешь. Тебе думать-то как-то несвойственно.

— Ты бы мне лучше не хамила. А то ведь у нас есть о чём поговорить. Не увеличивай свою вину.

Я ловко перебрался с бревна на бревно, удачно избегнул капкана, пристроенного прямо между стволами деревьев, которые густо обросли зеленью. Настолько густо, что глаз не смог бы различить металл, тут сработало чутьё и тонкое обоняние демонического тела. Чуть дальше был пристроен ещё один — мда, такой мне и руку может отхватить, пальцами не ограничится. Поколебавшись, я всё-таки спустился на землю и пошёл по траве, осторожно нащупывая дорогу босыми пятками. Вот один кол, вот второй. Был бы я уязвимым, как обычный человек, оказался бы на них, как бабочка на булавке.

Мне долго пришлось просачиваться между самыми коварными ловушками. Некоторые из них мне удавалось разгадать только в самый последний момент и только с подсказки демоницы, подсказки неохотной и иногда не прямой. Если бы не новые мои возможности, я бы давно уже изранился, а один раз лишь чудом увернулся от вылетевшей из арбалета стрелы. К счастью, арбалет тоже был ловушкой, а не находился в руках бойца.

Отыскав более или менее свободный от гильдейских затей уголок, я уселся на землю, прижался спиной к лежащему боком стволу огромного дерева и расслабился. Правда, расслаблено было разве что тело. Сознанию предстояла баталия, это я предполагал с уверенностью.

— Та-ак. Давай теперь с тобой поговорим. Нам ведь есть о чём поговорить, а, красавица?

Я сидел в каменистой пустыне, накрытой чёрно-кобальтовым небом, подоткнутым со всех сторон, как одеяло. Однако видел каждую чёрточку, каждый камушек, выступ и даже скудные охапочки сухих травинок, торчащие то там, то здесь, мог бы рассмотреть в деталях, было бы желание. Горизонт бугрился далёкими скалами, которые были обточены ветрами, но в целом просторы эти ничем не были взволнованы и располагали к покою… Если бы покой отыскался у меня в душе.

Она стояла передо мной, как будто только-только подошла — алебастрово-белая, не такая красивая, как в первый раз, и оттого намного более привлекательная в моих глазах. Даже в выражении лица проскальзывало что-то человеческое. Всё-таки она уже очень хорошо меня знает. Ну как может подняться у нормального мужчины рука на красивую женщину, тем более если в настоящий момент она не беснуется и ничего такого вызывающего не делает?

— О чём же ты хочешь поговорить? — кротко полюбопытствовала она, опустив полукружья пышных ресниц. Ах, как ей шла эта смиренная поза и спокойное улыбчивое лицо! Собственно, оно почти любой женщине идёт. Через миг айн опустилась передо мной на колени, и мой взгляд завяз на её груди. Роскошной, округлой груди.

Ну уж нет…

— А ты не догадываешься?

— Нет.

— В самом деле? Как именно ты умудрилась меня сдать? Отвечай. Или будешь отрицать?

Изящные ресницы вспорхнули, бровки придали личику удивлённое выражение.

— Зачем отрицать? Разве тот бедный парнишка тебе не объяснил? Он всё верно рассказал.

— Что за слуга?

— Да в Тирнале. Тебе ещё плащ подавал.

— И тебе хватило? Я же с ним буквально раз-другой руками соприкоснулся.

— Если очень нужно, то можно успеть. — И снова кокетливый взгляд из-под ресниц.

— Значит, ты успела…

— Да, я успела.

— Так-так… А почему тебе это было так уж сильно нужно?

— А ты не понимаешь?

Я опустил одно колено, опёрся о землю и со всей силы залепил айн пощёчину. Голова лишь чуть мотнулась, она схватилась за щёку и расхохоталась. В этом смехе была такая сила, что сразу стало понятно — хлестать её здесь можно хоть до скончания времён. Это ни вреда не причинит, ни даже душу не отведёт. Демоница неуязвима.

— Чего ты ждал? — весело вопросила она. — Ты считаешь, я должна смириться с твоей властью и не желать большего? Как это у вас говорят в ответ на подобные предположения — а шнурки не погладить? Любой представитель Гильдии Тени меня больше устроит, чем ты. Уж с монильцем-то я сделаю всё, что захочу.

— Гильдейцы-то, насколько я помню, рассчитывали из меня выдавить умение тебя смирять.

— Не смирять, а быть для меня неуязвимым. Они могут рассчитывать на что угодно — твоя особенность монильцем не может быть унаследована, так что я совершенно спокойна на этот счёт. Мне бы только попасть в руки любого из гильдейцев, я живо тут наведу порядок.

— Так, значит, ты через тирнальского слугу передала Гильдии сведения о том, где я буду и в какое время?

— Ещё я сделала всё, чтоб к моменту завершения работ в Афале ты был совершенно обессилен. У меня ведь отлично получилось, а? Что скажешь?

— Что я скажу? По-моему, очень хорошо понятно, что именно я могу сказать.

Она снова расхохоталась, глядя мне в лицо. Мягко, легко, очаровательно… Без насмешки.

— Ты ведь не предполагал, что я позволю тебе спокойно обтирать об меня ноги? Или предполагая? На этот раз тебе помог лишь случай. В следующий раз ничто не спасёт. Представители Гильдии никогда не смирятся с поражением. Они до тебя доберутся, и тогда я смогу выбирать из них того, кто мне больше подойдёт. Я смогу всё что угодно сделать! И Мониль, и твоя родная Терра окажутся в моих руках, и никто больше не сможет меня остановить! Теперь я знаю, что и как надо делать, и не совершу больше прежних ошибок. Оба мира окажутся в моих руках, и тогда от Мониля и от Терры я возьму всё, что мне нужно, а остальное…

— Я бы на твоём месте не продолжал свою мысль, — проговорил я сведёнными губами. Бить? Бесполезно, она уже показала мне, что её не могут испугать ни пощёчины, ни тумаки.

— Это почему же? А? Ну что ты мне можешь сделать? Что? Обругаешь? Руками на меня помашешь? — И она снова залилась хохотом.

— Хорошо посмеётся тот, кто последним посмеётся. Мне теперь уже не придёт в голову мысль тебя жалеть.

— Жалеть? Да на черта она мне нужна — твоя жалость?! Свою жалость ты можешь себе оставить. Как это у вас говорят — в одно место себе засунуть. Сказать, в какое именно?

— Да я, в принципе, понял твою мысль. — И молча поднялся с камня. — Скоро донесу до тебя свою.