Не все мухи попадают в Ад - Владимир Сыров

– Я... Я правда не знаю, что произошло потом, — вернулся я к реальности, стараясь звучать убедительно. — Я помню только, как выстрелил в него, как упал... а очнулся уже здесь, в капсуле. Честно. – Я на мгновение замолк, подбирая слова, пытаясь найти правдоподобное объяснение, которое мог бы принять следователь. — Может быть, сама та штука... сфера, которую он так хотел заполучить, как-то... отреагировала? Когда я упал, я ведь точно помню, что сбил ему концентрацию... Ну, или по крайней мере, пытался это сделать. А в таких делах с артефактами концентрация важна? — Мой голос стал чуть более уверенным, когда я развивал эту версию. — Может, сфера его и разворотила? Или просто среагировала без контроля?

Я посмотрел на него, стараясь изобразить недоумение. — Вот он и... поплатился. Вспомнив еще один момент, я добавил. – Кстати, что это вообще было? Та сфера – это какой-то артефакт?

– Эх... — следователь вздохнул, звук этот был наполнен очевидным разочарованием. Казалось, он уже почувствовал, что не получит исчерпывающей информации и дело о нападении затянется еще на несколько месяцев разбирательств.

– Почти верно, — наконец произнес он. — Подробностей раскрывать не станем, но это действительно рукотворный артефакт. Он напитывается энергией ядер. Там целый ритуал для этого создан.

– И для чего он нужен? — сразу же спросил я.

– Для сбора аспектов в одной сингулярности. Это своего рода апогей энергии, сконцентрированный в небольшом артефакте. Он способен генерировать энергию тех различных аспектов, которые в себя вобрал, — пояснил следователь, и в его голосе прозвучала ледяная нотка. — И так удачно сложилось, что вы – дети из самых разных родов, с зачатками всевозможных родовых аспектов – оказались собраны в одном месте. Чрезвычайно удобно для такого ритуала.

– Да уж, мотивация более чем понятна, — кивнул я, осознав всю циничность происшедшего. — Но мы можем рассчитывать на какую-то информацию по ходу этого следствия? Страшно интересно, кто за этим стоял. Инициатором ведь не Миллер Вильгельм был? Похоже, что его просто подкупили.

В ответ на мои слова на меня устремились странные взгляды. И родителей, которые до этого момента держались в стороне, и самого следователя. Они выглядели изумленными.

– Что? — слегка пожал я плечами. — Я видел его. Я слышал, что он говорил. Думаю, если вы опросили нашего куратора, то вся необходимая информация у вас уже есть. Я на мгновение замолчал, преследуемый другой мыслью. — Кстати... что будет с Софьей? Это же ее отец был?

Следователь вновь взял разговор в свои руки. – Опекун, — поправил он, кивнув. — С ней поработали менталисты. Немного подкорректировали события и значимость опекуна в ее жизни. Блок спадет через пару лет, когда будет готова к правде. Узнает ее сама. Деталей дела и его результатов вы, к вашему сожалению, не узнаете. Разве что у нас вдруг появятся к вам новые вопросы, или у вас внезапно найдется более полное описание событий, чем сейчас.

Он окончательно дал понять, что разговор окончен.

– На этом, думаю, всё. Спасибо за обратную связь. Вы смогли пополнить картину событий.

Следователь поднялся, едва заметно поклонился и удалился, не обронив больше ни слова.

«Пу-пу-пу», — мысленно подытожил я, провожая его взглядом.

***

[u1]Слияние сознаний

Глава 16

Что ж, информация получена. Главное – со всеми детьми всё хорошо. Клименко жив, здоров и, безусловно, герой в моих глазах. Мои друзья – Антон и Макс – в порядке, Софья тоже. По-настоящему жаль ее. По-человечески. Она такое пережила... А Миллер, получается, был ее опекуном?

Эта мысль вновь всколыхнула вопросы. Что теперь с ее настоящими родителями, если они были? Как пережитое скажется именно на ней? Сможет ли она вообще вернуться к нам, учиться здесь? Слишком много неопределенности.

Мы провели короткий разговор с родителями, наполненный нервным облегчением. Я поспешил их успокоить, заверив, что со мной «всё в порядке». Родители обнимали меня слишком крепко, заглядывали в глаза, словно пытаясь прочесть правду, и настойчиво уговаривали быть осторожным. Отец всё еще выглядел измотанным и косился на меня с той же скрытой тревогой, что и при следователе. Я чувствовал, как он хочет спросить о чем-то еще, но сдержался. Их реакция была смесью искренней заботы и неловкости – ведь они тоже понимали, что едва не потеряли меня, несмотря на все заверения о безопасности.

И было от чего ему негодовать. Отец то привык говорить о моей постоянной безопасности и тотальном контроле над ситуацией, а в самый критический момент не смог помочь.

«Ну что, Господин Владислав? Расхлебывай теперь сам», – словно подсказала язвительная мысль, возможно, не совсем моя. – «Не так-то просто держать всё под контролем, да?»

Хотя... это просто я вредничаю. Если смотреть объективно, все действительно куда лучше, чем могло быть. Я жив, цел, и, кажется, даже не получил серьезных повреждений (кроме странного ожога на груди).

Но меня не оставляла мысль о том, что следователь получил далеко не всю интересующую его информацию. А если так, то это означало одно: скорее всего, за мной начнут наблюдать.

Наконец, они оставили меня одного в палате. Я спустился с капсулы и пересел на обычную кровать. Мне предстояло выписаться уже завтра и провести неделю-другую дома – младшее звено академии отправили на досрочные каникулы. Поделом им, пожалуй. Забавно, как именно они будут извиняться за случившееся?

Теперь, когда я один, ничто не мешает попытаться произнести то самое слово. Я собрался с духом, мысленно воспроизвёл интонации и то странное ощущение от "третьего голоса"... и решил попробовать сначала шепотом.

— Вельзевул, — прошептал я.

Ничего. Абсолютная тишина в ответ. Странно... Может, надо громче?

— Вельзевул! — произнес я нормальным голосом.

Снова ноль реакции. Ни звука, ни ощущения. Ладно... Может, дело в силе? Или эмоции?

— ВЕ́ЛЬЗЕВУ́Л! — почти выкрикнул я, вкладывая все напряжение и отчаяние, накопившиеся за последнее время.

Гробовая тишина. Ни в голове, ни в теле. Полная неудача.

Ладно. Не сработало. Что-то упущено в моих расчетах. Или, возможно, для этого требуется намного больше времени.

А вдруг нужно было произнести его сразу после той, первой просьбы, не откладывая? — Я мысленно обратился к невидимому источнику голоса, — Попроси меня