Анахрон-2 - Елена Хаецкая

Таинственный холм на болоте оказывается убежищем, возведенным в незапамятные времена дочеловеческой расой лемуров. Люди были выведены ими в доисторическую эру — как кормовой скот.

Героев на холме ждали захватывающие приключения: следы древних битв; встреча с одичавшими и выродившимися лемурами-секьюрити; проход через защитные системы лемуров (заросли, студни, кислоты; эволюционировавшие в гигантов доисторические паразиты).

Багатур и лесной дед находят нечто вроде компьютера, управляющего всей защитной системой лемуров. Воспитанник подземных гномов немедленно вступает с нею в телепатический контакт.

Благодаря активизации древнего компьютера лемуров, из пустоты тут же вылупляется биомеханическое существо — золотой богомол, называемый также «летучим конем». С ходу выясняется, что предназначение его — уничтожать людей как вид. Между лесным дедом и багатуром завязывается нудная дискуссия: допустимо ли использовать адскую машину против врагов? Однако багатур, не чуждый компьютерам, все же ухитряется управляться с чудовищным приобретением.

Прибытие героев с «конем» к хазарам производит форменный фурор. Создается патовая ситуация: герой боится расстаться с золотым богомолом, а хазары — с кречетом, так как, в свою очередь, опасаются адской машины…

Тут Сигизмунд не выдержал.

— Слушай, Вика, как тебя угораздило взять эту лабуду?

— Мне выдали ее как сверхмасштабную историческую эпопею, — угнетенно призналась Вика.

— И ты поверила?

— Не знаю… У мужика на обложке вполне грамотные доспехи…

Фильм некоторое время вяло катился дальше. Любовь, кровь, американские слюни вперемешку с патриотическими соплями, плюс гумилевские еврейки, соблазняющие простодушных хазар-тюркутов…

В целом семейный киновечер можно было охарактеризовать как «торжество Гринуэя».

* * *

Ночью бродили втроем по каналу, пса выгуливали, себя проветривали. Курили, разговаривали.

Неожиданно Аська повернулась к Казанскому собору и спросила Сигизмунда:

— Морж, ты в Бога веришь?

Вопрос застал Сигизмунда врасплох. Он ответил уклончиво:

— Во всяком случае, знаю людей, которые безусловно верят. А что?

— Да так… У режа сегодня говорили… Слушай, Морж, а чего человек должен ждать от крещения?

— Не знаю… Чего-нибудь хорошего…

— А зачем вообще люди крестятся?

— Я думаю, — сказала вдруг Вика, — что некрещеный человек — он для Бога как нечитаемый файл. А покрестился — и открылся. Будто нужный формат обрел. Ну, лютеранин — тот с трудом открывается, католик получше, но тоже со сбоями и лишними знаками, а православный — сразу и во всю ширь… с управляющими символами… Правда, лютеране наоборот считают. А иеговисты какие-нибудь вообще не открываются.

— Тут повели двоих… ФОРМАТИРОВАТЬ… в Казанский собор.

— Кого? — удивился Сигизмунд. Аська раньше никогда не проявляла интереса к религиозным проблемам.

— Детей. Помнишь, я на похоронах была, еще двое детей остались… Бабушка решила их покрестить — на всякий случай, вдруг конец света или еще что… Пришли всем кагалом в собор, там сплошь младенцы были, а ребят постарше только двое: один какой-то незнакомый и наш. Тех, кто постарше, поп в сторону отвел и учинил собеседование, как при вступлении в комсомол. Чего, мол, ожидаете от крещения? Не знаю уж, что они там брякнули, но не то, что в уставе или как это называется у попов…

— Катехизис, — сказала Виктория.

— Один хрен, — отмахнулась Аська, — не то они что-то сказали… Ну, поп их и выставил. Идите, говорит, книжки почитайте, а потом приходите. Ответите правильно — покрещу. Все бы ничего, но бабушка расплакалась, стала кричать «как вам не стыдно, дети сироты, у них мать умерла»… После этого поп их за нарушение благочиния и вовсе выставил.

— И что, так и ушли?

— Они во Владимирский пошли. Там ничего не спрашивали. Покрестили и все. Мол, понадобится парню — сам эту книжку прочитает, а не понадобится — ну и фиг-то с ним…

— А что ты так яришься? — сказала Виктория. — В храм не на попа ходят смотреть, а на Бога.

— Какая ты умная, Вика. Поп их выгнал. Сирот обидел. А знаешь, в какой это день было? В самый главный такой христианский праздник, когда прощать положено. Прощеное Воскресенье называется. Я тут думала даже, когда с похорон вернулась, — может, и мне покреститься? Светлого чего-то хотелось. Чтоб настоящее. А теперь передумала. Что я там забыла? Чтобы поп на меня орал? На меня и так все орут: и реж орет, и ты вот, Морж, тоже…

— Нашли куда детей вести, — сказал Сигизмунд. — В Казанский собор! Нехорошее это место, музеем атеизма испоганенное. И сейчас там лучше не стало. Его новые мажоры обсидели. Они Боженьку боятся как налоговую полицию, только чуток поменьше… Вход сбоку, нищих — и тех нет…

— Нашел тоже показатель благополучия — нищие! — фыркнула Вика.

— Морж, слыхал, — Виктория у нас снова за границу лыжи вострит. Зачахла, видите ли. В языковую среду хочет. Знаешь, Морж, чего она на самом деле хочет? Сытости и благополучия. Буржуазности она хочет. Сквозняки ей здесь не нравятся.

— Меня, между прочим, мое место в университете ждать не будет, пока я тут с вами в смыслы жизни играю, — отозвалась Вика.

— А ты здесь науку двигай, — не сдавалась Аська. — На родине!

— Да кому здесь наука сейчас на хер нужна! — ответила аськина сестрица. — Вот если бы я попкорном торговала или там босоножками…

— Когда ты едешь? — спросил Сигизмунд. Ему вдруг сразу стало грустно.

— К концу месяца. Завтра в консульство пойду.

— А, — сказал Сигизмунд. И замолчал.

* * *

Во время чаепития в «Морене» Сигизмунд вдруг спросил Федора:

— Кстати, Федор, не проконсультируешь ли вот по какому вопросу: что положено человеку ожидать от крещения?

Федор сразу собрался и ответил четко и браво:

— Спасения и жизни вечной. — И осторожно запустил щуп: — А вы что, креститься надумали, Сигизмунд Борисович?

— Да нет, я так интересуюсь, теоретически… Меня мать еще в детстве покрестила, между прочим, в католичество… Мне тут вчера историю рассказали…

Выслушав аськину историю о Казанском соборе, Федор немного подумал и ответил решительно:

— Поп, конечно, говно. Мне вот отец Никодим не поленился полчаса мозги вправлять. А до остального, говорит, Федор, и сам дойдешь, если подопрет… Попы, кстати, тоже разные бывают. Бывают и ничего, а бывают — такие зануды! Но только на наше православие это не распространяется. Православие — оно правильное. Потому как четкое.

От спокойной казарменной убежденности Федора Сигизмунду вдруг стало значительно легче.