Первая экспедиция - Антон Первушин

До армии Свинцов мало интересовался космонавтикой, его поколение жило совсем другим, но теперь неожиданно осознал, что родился и вырос в стране, граждане которой первыми прорвались в неизведанный и смертельно опасный мир. Именно его соотечественники, которые, казалось бы, толком делать-то ничего не умеют, даже автомобиль нормальный собрать не способны, встряхнули само Мироздание, шагнули туда, где никогда не было людей, распахнули для человечества ворота в бесконечный и великолепный мир. Мысль об этом бодрила, и Виктор искренне не понимал, почему сегодня о самом выдающемся достижении в мировой истории в России почти не пишут и по «ящику» не показывают — зачем такой успех из памяти народной вымарывать? Чем гордость за Спутник и Гагарина новой государственности помешает?… Свинцов начал изучать космонавтику, и хотя по отдельным статьям в журналах — часто с выдранными страницами — получить внятное представление было невозможно, всё же он вынес главное: его место там, на переднем крае, среди мужественных парней, бросивших вызов ледяной пустоте. С другой стороны, он видел, что для вступления в Отряд космонавтов ему не хватает образования — в популярных статьях попадались термины, смысла которых он не понимал. Это можно было «подтянуть», но тут вступали в силу другие соображения: Виктор знал, что для подъема из низов к элите общества нужна серьезная поддержка, а у него не было даже нормальной семьи — в советские времена Свинцову, может быть, и помогли бы, но российское государство трясло не по-детски, социальные лифты были разрушены, экономика не вылезала из перманентного кризиса, и тут не до жиру, быть бы живу. Впрочем, и свойственной молодости самонадеянности Виктор не был лишен, а потому верил, что сможет найти лазейку. Самое интересное, у него почти получилось.

В тех же старых журналах он наткнулся на небольшую и очень умную статью, в которой давалось объяснение его стремлению оказаться в запретных местах. Оказывается, ещё в шестидесятые проводились опыты над крысами, которые выявили удивительную особенность социально организованных животных — в популяции всегда рождается несколько особей, которые не ищут тёплого места у кормушки, а инстинктивно стремятся к расширению ареала обитания. Учёные создали большой комфортабельный бокс, разместили там несколько лабораторных крыс и обеспечили их всем необходимым для беспроблемной жизни. При этом из бокса вело несколько лазеек в лабиринт, наполненный очень неприятными, хотя и не смертельными ловушками: двинувшись, по нему крыса могла получить разряд током, провалиться в небольшой резервуар с водой, обжечься о раскаленную поверхность. Разумеется, на первых порах, осваивая новое пространство, многие крысы пытались пройти в лабиринт, но, наткнувшись на препятствия, поспешно возвращались в бокс к приятной во всех смыслах жизни. И лишь одиночки — обычно довольно жалкие с виду крысёныши, не получившие достойного места у кормушки, — продолжали испытывать себя в лабиринте, невзирая на боль и страх, преодолевая одну ловушку за другой. Учёных это удивило, и тогда в награду для отважных они построили ещё один комфортабельный бокс — на выходе из лабиринта. Преодолев все препятствия, крысёныш попадал в настоящий рай, где всего было вдоволь и никто не мог отогнать его от свежей еды и чистой воды. И последовало новое открытие: потершись некоторое время в «раю», отдохнув и отъевшись, исследователь пробирался назад! Можно было бы это объяснить стремлением к удовлетворению полового инстинкта, однако, вернувшись, крысёныш снова становился парией, а потому мало интересовал самок. Озадаченные исследователи решились на оригинальный ход — они пустили в населенный бокс воду и понаблюдали за тем, что произойдет. А произошло нечто невероятное: разжиревшие на обильной кормежке лидеры заметались и утонули, а вчерашние лузеры возглавили исход, выведя свое племя через лабиринт в новый бокс. Этот эксперимент наглядно показал, что тяга к изучению запретных зон заложена природой, а в случае смертельной угрозы для популяции именно «любители острых ощущений» становятся последней надеждой и спасают остальных. Подобное поведение казалось самоочевидным для людей, но, как выяснилось, присуще любым животным со сложной социальной организацией.

Через много лет Плюмбум пересказал статью Болеку. Тот долго хохотал, а отсмеявшись, сказал, что неведомый журналист из «Техники-молодежи» всё переврал: эксперимент был гораздо сложнее и не дал однозначных результатов, поэтому говорить о каком-то особом природном механизме, проявляющемся, в частности, в сталкерской деятельности, не приходится. Стремление к расширению ареала обитания — один из базовых инстинктов для любых форм жизни, но крадущимися зачастую движут совсем иные мотивы: жажда наживы, склонность к авантюрам, желание доминировать в стае себе подобных. Получается, сталкеры ничего не расширяют, а наоборот, хищнически эксплуатируют Зону, присваивая себе её богатства. «Значит, я не сталкер?» — спросил Плюмбум. «Ну почему же? — отозвался Болек. — И среди сталкеров попадаются романтики. Но я назвал бы их по-другому — искателями». Когда Свинцов регистрировал свою фирму, название пришло само: ООО «Искатель».

Демобилизовавшись, Виктор не захотел возвращаться в родной городок — делать там амбициозному парню, решившему осваивать космические просторы, было решительно нечего. Поддавшись на уговоры сослуживца, Свинцов отправился прямиком в Москву. Отсидел положенные часы на курсах подготовки и устроился в охранное агентство. Работа в основном сводилась к ловле магазинных воришек, не приносила существенного дохода и быстро ему наскучила — он начал прощупывать варианты трудоустройства в какую-нибудь из космических «контор», и пределом мечтаний для него в тот период стал Звездный городок. Однако в Центр подготовки космонавтов Виктор не попал, судьба подбросила ему другой вариант — в Институте медико-биологических проблем набирали низовой персонал, и хотя платили там сущие копейки, Виктор решился изменить свою жизнь ради призрачной надежды стать своим среди космонавтов.

Это были трудные, но чертовски интересные годы. Зарплаты едва хватало на еду и одежду, но Свинцов был молод и здоров — он поселился на рабочем месте и довольствовался только самым необходимым. Поскольку он активно интересовался проектами института, то быстро обрел друзей среди молодых учёных. Несмотря на вечные проблемы с финансированием и обновлением лабораторного оборудования, те пылали энтузиазмом. Институт всерьёз готовился к тому, что вскоре на Марс отправится международная экспедиция, вовсю шли работы на экспериментальном комплексе, который должен был стать прототипом межпланетного корабля. Однако поле деятельности учёных было шире, затрагивая самые необычные вопросы. К примеру, вошла в моду экзотическая наука — астробиология. Хотя жизнь на Марсе или где-либо ещё, кроме Земли, обнаружить пока не удалось, астробиологи полагали, что занимаются очень важным и перспективным делом — ведь чтобы найти внеземных существ, нужно в общих чертах представлять себе, как они выглядят. Научная группа, которую возглавлял молодой доктор биологических наук Михаил Шагаев, занималась изучением экстремофилов — микроорганизмов, обитающих во враждебных средах: в кипятке, под огромным давлением, без доступа к свету. Эти микроорганизмы и впрямь выглядели настоящими инопланетянами из фантастических книжек, и Свинцов с большим удовольствием слушал популярные лекции о них, которые Шагаев любил читать всем, кому небезразлично, есть ли жизнь на Марсе.